Из-за распухшей губы складывалось впечатление, что Пэйшенс недовольно надулась. С ненавистью взглянув на Джулиана, она сказала:
– Я была слишком беспечна. Надо было добить тебя этими вилами, чтобы уже наверняка.
В глазах Феникса вспыхнула ярость, и он влепил ей пощечину. Голова Пэйшенс дернулась и откинулась набок. Щеку пекло так, словно он хлестнул по ней не ладонью, а каленым железом. Она подняла связанные руки и осторожно потрогала лицо.
– Кровожадная маленькая дрянь! Да я чуть не скончался от твоего удара! – крикнул он и поднялся, злобно сверля ее глазами. – Но словно мифическая птица, в честь которой я был назван, я переродился в человека, которого ты видишь перед собой.
Пэйшенс пошевелила затекшими пальцами. Он так туго связал ей руки, что они практически онемели.
– Это был несчастный случай! Если помнишь, я хотела бежать за помощью, но было уже слишком поздно. По крайней мере, ты так сказал. Не хочу показаться жестокой… Но как случилось, что ты не умер?
Губы Джулиана изогнулись в злой усмешке.
– О, я был уверен, что смерть уже дышит мне в лицо. Я перестал чувствовать руки и ноги, каждый новый вдох был слабее предыдущего. Я с трудом разбирал то, что ты кричала, перед глазами стало темнеть… и вот свет померк окончательно.
Пэйшенс почувствовала укол раскаяния. В тот день в амбаре она была так расстроена. Выходит, она видела только то, что хотела увидеть?
– Я думала, ты умер, – сокрушенно сказала она. – Если бы была возможность тебя спасти, я бы привела врача. – Она действительно порывалась сходить за помощью, но Феникс все время ее провоцировал, заставляя желать его смерти.
– Ты и так сделала достаточно, – язвительно сказал он. – Когда я очнулся, то увидел, что надо мной склонился ангел. Ты оставила меня гнить под кучей сена, а добрая самаритянка, которая нашла меня без сознания и в луже крови после твоего гнусного нападения, спасла меня от верной смерти. Она промыла и перевязала мне раны, прикладывала холодные компрессы к моему пылающему лбу и сидела подле меня днями и ночами, пока моей жизни не перестала угрожать опасность.
Те последние слова Джулиана и картина смерти преследовали Пэйшенс два года. И хотя она не хотела лишать его жизни, все же на ее совести лежал грех человекоубийства. Она солгала людям, которых считала друзьями, и в одиночку терзалась за свою ошибку. Зачем? Феникс мог бы избавить ей от двух лет страданий, если бы дал о себе знать.
– Дейдра, Перри и Линк очень переживали, когда ты не вернулся в гостиницу. Почему ты не послал к нам этого ангела сказать, что ты жив? – возмущенно воскликнула она.
Почему ты позволил мне все это время мучиться мыслью о том, что я тебя убила?
Он с равнодушным видом прислонился к перилам, огораживающим театральную ложу. Его глаза весело поблескивали.
– Я не был готов объявить о своем чудесном исцелении. К тому же ты сказала в труппе, что я вас бросил. Так что никто не горевал по поводу моей смерти, кроме тебя, моя голубка. Ты ведь оплакивала меня, не так ли?
У Пэйшенс в груди поднялась волна ненависти к Джулиану. Она никогда не простит его за то, чего он лишил ее… Не невинности, нет. Скорее наивности. Ей стало сложно кому-то доверять. Общение с Рэмскаром и Мередит заставило ее сердце оттаять, и она больше не воспринимала окружающих в штыки. И все равно у нее до сих пор не получалось полностью открыться Рэмскару, хотя он доверял ей безоговорочно.
– Конечно, я тебя оплакивала. В отличие от тебя, я не привыкла причинять вред другим. Я сожалела о том, что произошло в амбаре…
– Но при этом ты сбежала и наврала остальным о том, что случилось со мной! – уколол он ее с ноткой разочарования в голосе.
Феникс выставил все в таком свете, что ее попытка защититься теперь выглядела просто чудовищно.
– А кто собирался влить мне в рот настойку опия, чтобы лорд Грэттен смог со мной поразвлечься? И кто нажился бы на моем унижении? И хотя я искренне сожалела о том, что все так вышло, я не испытывала ни малейшего желания попасть из-за тебя на виселицу!
Он зловеще усмехнулся и глянул вверх.
– Никогда не поздно.
И хотя Пэйшенс было больно поворачивать голову, она не смогла справиться с любопытством и не посмотреть, что же привлекло его внимание. С потолочной балки свешивалась веревка с петлей на конце. Она висела достаточно низко, чтобы, если Пэйшенс встанет в полный рост, ее легко можно было накинуть ей на шею.
Она прикусила губу и вздрогнула от боли.
– Нужно ли напоминать о том, что вы живы, сэр? Если вы меня повесите, справедливость не восторжествует.
– А я и не собираюсь тебя вешать, моя маленькая лживая протеже, – весело сказал он. – Ты сама выполнишь за меня эту работу.
Ей не давало покоя что-то из сказанного Фениксом раньше.
– Откуда тебе стало известно, что я солгала труппе? Если ты не следил за нами или не подослал к нам шпиона…
Она замолчала, осененная догадкой.
Он, скрестив руки на груди, ждал, пока Пэйшенс поймет, насколько близко он был к ней все это время. Нет!
– Дейдра! – сказала Пэйшенс с мрачной уверенностью. – Это она была твоим ангелом-спасителем, женщиной, которая тебя нашла и выходила?
– Странно, что ты только сейчас об этом догадалась. Дейдра тебя терпеть не могла, но, тем не менее, всегда была на твоей стороне, когда Линк и Перри начинали роптать. Ты никогда не задумывалась, почему так?
Пэйшенс и не подозревала, что Дейдра настолько хорошая актриса. Эта женщина никогда не демонстрировала своего дружеского расположения. Их союз держался на необходимости поддерживать сплоченность в маленьком коллективе. Дейдра не скрывала того, что навсегда останется верна Джулиану Фениксу. Мысленно прокручивая в голове события минувших лет, Пэйшенс поняла: Дейдра никогда не теряла надежды, что однажды он к ним вернется.
Боже, какой же она была дурой!
– Да, – сказала Феникс, качая головой в ожидании, пока Пэйшенс до конца осознает неприглядную правду. – Дейдра всегда стояла за меня горой. Когда я велел ей оставаться с остальными в гостинице, а сам повез тебя в имение лорда Грэттена, она, конечно же, поехала за нами. Бедняжке никогда не нравилась существовавшая между нами близость.
– Она любит тебя.
– Да уж, – вздохнул он. – Любовь… Такое удобное чувство. При умении виртуозно им управлять, оно равносильно щиту и мечу в руках воина. – Он отошел от бортика, отделявшего ложу от верхнего ряда, и встал над Пэйшенс. – Она приехала как раз вовремя и видела, как ты выскочила из амбара, всхлипывая и бормоча проклятия в мой адрес. После того как ты забралась в повозку и уехала, она зашла в амбар и нашла меня, – сказал он, наматывая на палец несколько локонов Пэйшенс. – Нетрудно было догадаться, что ей захотелось тут же вернуться в гостиницу и прикончить тебя, спящую, за то, что ты со мной сделала.
