Она подняла полные слез глаза, но мальчики ничего не сказали.
Кто собирался убить ее? Нужно, чтобы к ней как можно скорее вернулась память. Брук невольно вздрогнула и обхватила плечи руками, чтобы согреться. Она должна узнать, что произошло перед тем, как они нашли ее, и снова попыталась вспомнить.
Глава 18
Жизнь Тревиса проходила день за днем.
По вечерам он сидел в своем кабинете, положив повыше ноги, со стаканом в руке и думал о Брук, пытаясь забыть ее, но это давалось ему с трудом.
Вместо того чтобы забыть, он вспоминал, как держал Брук в своих объятиях. И ее необыкновенные золотистые глаза… кто смог бы забыть эти глаза? Они преследовали его и днем и ночью.
Тревис желал ее с той самой минуты, когда помог ей сесть на Серую Дымку и Брук сказала ему, что они походят друг на друга больше, чем он думает.
Брук была права. У них было очень много общего… Незаконнорожденные дети, которым пришлось научиться выживать в мире, презиравшем их. Он сделал глоток виски, радуясь, что оно притупляет его чувства.
Как она сумела стать важной частью его жизни за такое короткое время? Когда он ночью вошел в дом, он все еще ожидал услышать ее голос или увидеть ее сердитый взгляд, каким она смотрела на него всегда, когда они ссорились.
Однажды утром он, наконец, понял, почему не может забыть ее. Несмотря на то, что это длилось такое короткое время, он был по-настоящему счастлив с Брук – возможно, впервые за всю свою жизнь. Она заполнила пустоту в его сердце, о существовании которого он и не подозревал.
Тревис опустошил стакан виски. Все, что угодно, лишь бы заглушить боль. И каждый вечер требовал немного крепкого напитка для облегчения этой боли.
Как могла Брук броситься за борт? Это было невозможно. Как она могла бросить его? Особенно после предыдущей ночи, когда он почувствовал, что они преодолели пропасть, разделявшую их. Как же он был глуп! С первой же минуты, когда Брук вошла в его жизнь, он ссорился с ней, злился на нее и ни разу не заметил, что, входя в комнату, он взглядом, прежде всего, ищет ее.
А теперь ее не было.
В том месте, где они обнаружили обрывок ткани, перила были ниже, и вполне можно было предположить, что Брук споткнулась и упала за борт, но даже в это было трудно поверить. Она была так грациозна и уверенно держалась на ногах.
Почему он не остался с ней?
«Если бы я остался, вероятно, ничего подобного не случилось бы», – с горечью упрекал себя Тревис. Неужели его нетерпение стоило ему потери единственного, без чего, как он слишком поздно понял, он не мог жить?
После их возвращения его мать относилась к нему с пониманием и сочувствием. Она даже сказала, что сожалеет, что он потерял жену. А затем она допустила ошибку, пытаясь вынести одежду Брук из ее комнаты, чтобы комната выглядела так, будто Брук никогда там и не было.
Вот тогда Тревис понял, что его мать разыгрывала для него спектакль. Он понял, что никогда не сможет заставить мать разделять его чувства. Он сам лишь только начинал достигать примирения с самим собой.
Последнее время мать начала упоминать Гесиону. Она как бы невзначай произносила ее имя в разговоре, а Тревис не желал о ней слышать. Он отказывался забыть свою прекрасную молодую жену. Он не был готов к переменам. Его мать могла бы сообразить, что не в ее силах заставить его это сделать. Он не собирался позволить ей внушить ему чувство вины. Он не был ни в чем виноват.
Брук была права. Он не был виноват ни в одной из бед его матери.
В последнее время все и всё раздражало Тревиса. Особенно человек, пытавшийся убить его. Он хотел узнать, кто этот сукин сын, до того как тому повезет и он всадит в него пулю.
Уже дважды, когда он объезжал плантацию, кто-то стрелял в него. В первый раз он не обратил на это внимания, считая это случайным промахом охотников, но теперь Тревис не был в этом уверен.
Более того, кто-то поджег сахароварню, и половина ее сгорела. Сейчас работники восстанавливали ее, готовясь к новому урожаю, но дело продвигалось медленно. Восстановление требовало его внимания и отвлекало от мыслей о Брук.
Мистер Джеффрис создавал препятствия. Он прекратил всякую переписку по передаче всего наследства Тревису и Брук. Тревис хорошо запомнил их разговор…
– Я очень сожалею, сэр, – сказал Джеффрис Тревису.
– Сожаление, черт побери, не поможет делу, – проворчал сидевший за столом Тревис. – Я не только потерял жену, но по-прежнему должен управлять плантацией!
Невозмутимый мистер Джеффрис посмотрел на Тревиса и сказал:
– Не вижу повода повышать голос. Я прекрасно понимаю, что вы должны переживать, но у нас нет доказательств смерти мисс Брук. – Джеффрис, как бы в раздумье, сложил руки на коленях и сказал: – Могу вас заверить, что мисс Брук никогда бы не покончила с собой. Она пережила очень трудные времена и выжила.
– Но я совершенно уверен, что не я столкнул ее, – резко возразил Тревис.
– Надеюсь, что нет, – сказал Джеффрис. – Но другие могли видеть, как вы часто ссорились, и иметь свое мнение.
– Вы мерзавец! – Тревис ткнул в него пальцем. – Не смейте больше говорить так!
– Как пожелаете, – ответил поверенный. – Но пока нет подтверждений ее смерти, мы должны действовать осторожно.
Мистер Джеффрис больше не обвинял Тревиса. Он оплатил несколько счетов, чтобы работа на плантации продолжалась. Поскольку тело не было найдено и, следовательно, не было доказательств смерти Брук, Джеффрис не мог передать «Старую рощу» Тревису. Они вынуждены ждать, пока тело не прибьет к берегу или пока не пройдет достаточно много времени. Как бы ни протестовал Тревис, Джеффрис иногда смотрел на него так, как будто думал, что тот сам столкнул Брук за борт.
Вначале Тревис приходил в ярость оттого, что поверенный не верил ему. Зачем бы ему надо было совершать это? Затем он вспомнил обо всех разногласиях между ним и Брук. И со временем начал понимать, как у поверенного могли возникнуть сомнения. Тревис и сам мог бы сомневаться, зная свое и Брук прошлое.
Оглядываясь назад, он вспоминал свою жизнь с Брук как сон. И теперь бывали минуты, когда он не понимал, живет ли он в этом кошмаре наяву, или, может быть, он все-таки проснется. Тревис схватил графин со стола и налил себе стакан, расплескав виски по столу. И этот стакан он тоже выпил до дна.
Брук пробыла в его жизни лишь мгновение и исчезла. Он и представить себе не мог такую боль. Чтобы жить дальше, ему придется оставить все позади. Ибо теперь он не жил, а существовал.
Он знал, что приближается Рождество, но не испытывал ни малейшего желания присутствовать на празднике, который устраивала его мать. Однако мать проявила настойчивость, и он был уверен, что избежать этого празднества удастся только умерев.
