В глазах Саманты на миг вспыхнуло раздражение, но тут же погасло. Даже ее непокорность куда-то исчезла.
— Встала и ушла.
— Куда ушла? — с испугом спросил он.
Саманта успела только взглянуть в направлении жилища Дункана, как Джек уже решительно направился к двери. Он знал, что, когда нужно будет уезжать, Хоуп появится, но в последнее время она что-то слишком зачастила к Дункану, и Джеку хотелось бы узнать, что она там делает.
Он уже потерял одного ребенка — возможно, из-за собственной инертности — и не хотел, чтобы это повторилось. Если он сейчас не пойдет за Хоуп, а с ней что-нибудь случится, Рэйчел никогда ему этого не простит. Больше того — он сам себе этого не простит.
Глава 14
Быстро поднимаясь по дороге, ведущей к хижине Дункана, Джек ничего вокруг не замечал — ни утреннего холодка, ни восходящего солнца, озаряющего на востоке вершины холмов, ни ароматного лесного воздуха, который разве что помогал ему окончательно не удариться в панику. В те считанные минуты, пока Джек добирался до жилища Дункана Блая, его воображение работало с удвоенной энергией, рисуя отвратительные картины самых гнусных извращений. Ускорив шаг, Джек выругал себя за то, что не вмешался раньше.
Дом Дункана представлял собой бревенчатую хижину, к которой примыкал небольшой загон для скота. Располагавшийся за ним сарай был больше по размерам и выглядел поновее. При появлении Джека теснившиеся в загоне овцы повернули головы в его сторону.
Взбежав на крыльцо, он громко постучал в дверь и нетерпеливо ждал ответа. Когда Дункан наконец открыл дверь, Джек со злостью сказал:
— Я не знаю, что, черт побери, здесь происходит, но мне нужна моя дочь, и сейчас же!
С невозмутимым видом — что разъярило Джека еще больше — Дункан предостерегающе поднял палец и посмотрел куда-то в глубь хижины. Джек, подозрения которого только усилились, отстранив его, бросился в дом. Но, пройдя всего несколько шагов, резко остановился.
Первое, что он увидел, был большой камин, излучающий благодатное тепло. Второе — светлая головка Хоуп, которая виднелась где-то совсем близко от пола и явно на что-то опиралась. Третий предмет он разглядел не сразу, и только через минуту понял, что это был кто-то сидящий в инвалидной коляске.
— Ну вот вы и познакомитесь с Верой, — пробормотал Дункан. Пройдя мимо Джека, он склонился над фигурой в инвалидной коляске и еле слышно что-то прошептал, потом нетерпеливым жестом подозвал незваного гостя. — Идите, поздоровайтесь с моей женой.
У сидевшей в инвалидной коляске женщины были седые волосы, лицо в морщинах, маленькие круглые очки. Ее улыбка казалась такой же теплой, как и огонь.
— Здравствуйте, — одними губами произнесла она. Ее рука лежала на голове Хоуп, покоившейся у нее на коленях, покрытых вязаным шерстяным платком. — Она спит, — прошептала женщина, но Джека уже не надо было успокаивать. Одного взгляда на старую женщину с ее доброй улыбкой оказалось достаточно, чтобы все его страхи развеялись. Дунканова вера. Он много-много раз слышал, как эти слова произносились тем же тоном, как произносят слова «мир» и «покой».
Джек глубоко вздохнул. Дунканова Вера. Он был прав, когда ругал себя за то, что не вмешался раньше. Каким же он был кретином!
— Джек Макгилл, — протянув руку, сказал наконец он. Ее рукопожатие было хотя и слабым, но исполненным собственного достоинства. — Рад с вами познакомиться.
Вера кивнула.
— Хоуп не сказала вам, куда идет?
— Нет. — Он взглянул на Дункана, который смотрел на свою жену с такой нежностью, что Джек смутился еще больше. Дунканова Вера. И как он раньше не догадался?
А не догадался он потому, что вел себя как последний тупица. Потому, что им двигала ревность, потому, что он делал чересчур поспешные выводы. А еще, возможно, потому, что девочки водили его за нос.
Дункан куда-то отошел, и Джек присел на корточки перед огнем — чтобы Вере не нужно было задирать голову.
— Для нее это тяжелое испытание, — сказала она таким мягким и тихим голосом, что было очевидно — такой звук не может разбудить Хоуп. — Вряд ли она хорошо спит по ночам. Как там Рэйчел?
В это утро Джек не стал звонить в больницу. Он знал, что если за ночь произойдут какие-нибудь изменения, то ему обязательно сообщат.
— Все то же самое. А знаете, я и не подозревал о вашем существовании. Девочки говорили о Вере так, будто речь идет о религии. Я очень сожалею, что раньше не пришел вас поблагодарить.
— За что поблагодарить?
Фразы складывались как бы сами собой. Вера Блай, казалось, излучала доброту, и Джек не боялся, что над его чувствами посмеются.
— За то, что вы были добры к девочкам. За то, что заботились о Джиневре. — Он засмеялся, удивляясь своей недогадливости. — А я никак не мог понять, почему кошке здесь будет лучше, если Дункан весь день находится в поле. — Сам хозяин фермы в это время мыл тарелки на кухне, примыкающей к дальней стене гостиной. — Теперь-то мне все понятно.
— Она через каждые два-три часа приходила меня проверять, — снова улыбнулась Вера. — Хотя я никуда не денусь.
— А вообще вы выходите из дома?
— Да. Я могу выехать в кресле на крыльцо. Оттуда открывается чудесный вид на долину. А вот для чего-то большего мне уже нужен Дункан.
Джек вдруг вспомнил, что сказала Хоуп на следующее утро после аварии. Он пытался убедить ее, что сломанные ноги всегда срастаются. Она же была уверена, что не всегда.
Джек пытался решить, стоит ли расспрашивать ее об этом, и если да, то как, когда Вера сказала:
— Из-за того, что я здесь живу, некоторые считают меня сумасшедшей, но я всегда любила эти холмы. Если уж ты прикован к одному месту, то пусть оно по крайней мере будет красивым. До аварии мы с Дунканом обычно проводили здесь отпуск.
— А когда это случилось?
— Авария? Двенадцать лет назад. Рухнул лыжный подъемник. Ноги у меня были сломаны сразу в нескольких местах, так что ходьба стала бы для меня настоящей пыткой, даже если бы позвоночник остался цел, а он поврежден.
— Мне очень жаль.
— Не стоит особенно жалеть. В тот день погибли три человека. Я могла бы оказаться среди них, и потом, я не представляю себе жизни без этих мест. — Ее глаза загорелись. — Мой Дункан раньше водил грузовик, и я его подолгу не видела, теперь же он всегда со мной.
Хоуп задвигалась, потерлась лицом о платок, повернулась к огню, затем медленно открыла глаза.
— Папа! — увидев Джека, выдохнула она и поспешно села.
— Я беспокоился, — мягко сказал он. В этом доме невозможно было говорить иначе.
