Книга Кубинские сновидения - Кристина Гарсия

– Нас построят и расстреляют как свиней! Нас пошлют в лагеря с maricones![67]– кричит мужчина с лошадиным лицом. На предплечье у него татуировка с изображением Девы Марии. Рядом с ним жилистый человек в изношенном костюме жонглирует двумя апельсинами и грейпфрутом. И притопывает в такт.

Описать это невозможно, думаю я. Ни словами, ни рисунками, ни фотографиями.

Я продираюсь через толпу в поисках Иванито. На какой-то краткий миг я не могу вспомнить его лица Он – просто имя, импульс, который заставляет меня двигаться, но тут же его образ снова возвращается ко мне, его светло-карие глаза, долговязая фигура, слишком большие руки и ноги. Наконец я вижу его прямо перед собой, он оборачивается и тоже видит меня. «Потр-ря-я-ясно!» – кричит Иванито в небо, обращаясь к миллиону людей одновременно. Я прижимаю его к себе, обняв за талию. Я чувствую, как сквозь спину бьется сердце моего двоюродного брата. Я чувствую, как внутри у нас обоих раскручивается какая-то пружина.

* * *

– Я не нашла его, – лгу я абуэле. Бабушка тоже вся в синяках, голени у нее исцарапаны в кровь. Она ждала меня почти час. – Мне сказали, что самолет в Лиму улетел утром. Иванито, наверное, сел на него.

Абуэла смотрит на гладкий ствол королевской пальмы. Я знаю, о чем она думает: о высоких мужчинах в фетровых шляпах, о черных шелковых зонтах и ржавых дождях северных широт. Господи, что я наделала? Она снова поворачивается ко мне.

– Ты везде посмотрела, mi hija? Ты уверена? – печально спрашивает она. – Ты совершенно уверена?

– Si, абуэла. – Я прижимаюсь лицом к бабушкиной шее. Но в ее морщинах больше нет ни запаха соли, ни аромата фиалковой воды.

Селия

Селия дель Пино спускается по трем ступенькам своего крыльца, как будто с огромной высоты. Она идет мимо папайи, мимо неуклюжей райской птицы, мимо дома своей соседки Ильды Лимон, затем вниз по песчаной тропинке на побережье. Легкий ветерок пахнет жасмином и ароматом далеких апельсиновых деревьев. Море манит пронизанными светом голубыми волнами.

Помню свой первый день в Гаване. Я приехала точно в полдень, и все кругом пело от звона множества церковных колоколов. Тетя Алисия встречала меня на перроне. Она была в пышном платье, из-под которого виднелись нижние юбки, с брошкой в виде павлина под подбородком. Тетя Алисия приласкала и утешила меня после долгого путешествия из деревни. Она учила меня играть на пианино так, чтобы каждая нота звучала отдельно от других, но чтобы все они составляли единое целое.

Селия снимает лаковые туфли и идет к морю. Влажный песок неприятно холодит ступни. Она погружает ноги в песок до тех пор, пока не укореняется в нем, как пальма, как гардения с искривленным стволом. Ее домашнее платье вздымается на ветру и опускается.

Дуэнде звучит в гортанном голосе обольщения, взывает ко мне через поэта. Его черные звуки околдовали меня, он распростер свои черные ленты, а дождь мерно стучал в знак согласия.

Масличная равнина

распахивает веер,

запахивает веер.

Над порослью масличной

склонилось небо низко,

и льются темным ливнем

холодные светила.

Селии пришло в голову, что она никогда не отдалялась от побережья Кубы больше чем на сто ярдов. Она думает, как мечтала уехать в Испанию, в Гранаду, и шагать сквозь ночь с бубном в руке и охапкой гвоздик.

Пой со мной, кричит дуэнде, пой черному морю, оно ждет твоего голоса.

Селия делает шаг в океан и представляет себя солдатом на боевом задании – ради луны, ради пальм, ради Вождя. Вода быстро поднимается вокруг нее. Она заливает ей горло и нос, открытые глаза не чувствуют соли. Распустившиеся волосы плавают в воде, набежавшая волна захлестывает ее с головой. Она дышит через кожу, она дышит через свои раны.

Пой, Селия, пой…

Селия тянется к мочке левого уха и снимает жемчужную сережку. Она чувствует, как та выскальзывает из пальцев. Затем расстегивает тонкую дужку на правом ухе и высвобождает другую жемчужину. Селия закрывает глаза, воображая, как ее уносит, словно светляка, через темные моря, где она медленно угасает.