Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
"Не думай". Ишь! Я что, впервые вижу сочетание черного с белым? "Не удивляйся"? Всегда готова. Временами мой идиотизм беспределен.
Но каков стон, слог, чеканный шаг, сентенция!
В восторге от находки я даже озвучила текст по радио вечером того же дня. Я все еще работала на том самом радио "Р", которое любила всем сердцем и всей головой.
А в составе головы, как известно, находятся голосовые связки, которые за все годы работы у микрофона я ни разу не сорвала, поскольку предусмотрительно не врала. От брехни связки садятся быстро: физиологический закон. Кровь приливает и не отливает. Застой, фрустрация. Возможны поломки. Если у кого хриплый голос - обратите внимание на здоровье, поскольку вы скорее всего часто врали.
Так вот, радио. Плакатик на стене. "А подписываешься - не удивляйся".
У микрофона "подписываешься" по десять раз в час, напоминая уважаемым слушателям, что программу ведет имярек. Это на книжкиной обложке имя только раз написано - и то стыдно бывает. А в эфире талдычишь и талдычишь: волны, диапазон, частоты, время, имя, тема. Предполагается, что граждане слушают кто с самого начала, а кто лишь в конце включился.
Предполагается, что граждане вообще слегка не в себе, потому что как можно слушать радио, смотреть телевизор, читать газеты...
Предполагается много чего - ироничного, циничного, лиричного...
Но. Любовь к микрофону овладевает человеком глубоко, как бешенство бродячей собакой.
От микрофонной любви сходишь с ума раз и навсегда, и тот, кто, упаси Боже, лишает больного этой любимой иглы, становится не просто врагом. Образ того, кто становится сакраментальным, от образа веет чудовищными загадками. Лишившего даже не хочется убить. Наоборот: хочется знать - как именно он будет вообще жить дальше? И вообще - образ палача всегда очень занятен для жертвы, если последняя успеет...
Плакатик, эх, плакатик. Ты, достопамятный, может, уж и не висишь в той милой редакции, а с тебя многое началось и никак не закончится...
Анна, я тебе еще не надоела?
(Конец Приложения 3)
Приложение 4
Юбиляру любви
Ученые расходятся во мнении: в 124 или 125 го?ду нашей эры родился Луций Апулей, чье место в вечности обусловлено его романом "Метаморфозы, или Золотой Осел". Я предлагаю считать все наши дни, пограничные между веками, - юбилейными для Апулея, поскольку они совпадают - в 1999 го?ду - с юбилеем Пушкина, а в двухтысячном - с выходом в свет второго издания русского романа-аллюзии "Золотая Ослица".
Карфагенский философ обязывает русского читателя относиться к его роману более чем внимательно, поскольку к Пушкину после его чтения Муза-то и явилась. Внимание, внимание, внимание.
Апулей родился в Мадавре, римской колонии в глубине Нумидии. После обучения риторике и другим начальным наукам в Карфагене, философии в Афинах, путешествий по греческому Востоку, адвокатской деятельности в Риме он вернулся в Африку, где и прославился. Ему еще при жизни была сооружена статуя, и он был избран на высшую местную должность "жреца провинции". Философ и маг, он снискал огромную славу, его имя обросло легендами.
С "философом" более или менее понятно, ведь Апулей был последователем Пифагора - ученого, который впервые употребил слово "философ" по отношению к самому себе. (Во многих учебниках Апулея ошибочно называют платоником и "вторым софистом".)
Но что же он сделал такого, чтобы схлопотать славу мага?
Для начала Апулей всего-навсего... женился. Дело было так. Странствуя по Африке, он встретил своего товарища по афинским занятиям и полюбил его вдовствую?щую матушку, чем вскоре вызвал сильнейшее недовольство ее родственников. Женщина была богата, но и сам Апулей происходил из небедной семьи, так что основные формальные претензии были вызваны неравенством по возрасту. На самом деле - имение и деньги, которыми владела добродетельная вдова Пудентилла, за?ставили наследников, хотя и с опозданием, спохватиться. Апулею пришлось объяснять им, что философ истинный к приданому равнодушен...
Женщина была околдована - заголосили обиженные (ведь муж уже имел известность как оккультист, знаток различных мистерий, гастролирующий оратор). Древние эзотерические учения одно за другим открывались Апулею, и постепенно сам он становился настоящим посвященным. Противники имели поводы к атаке: о ту пору обвинение в злокозненной магии было смертельно опасно.
Зависть к счастью, известности, богатству, таланту - все это было известно во втором веке нашей эры так же полно, как и в двадцатом.
Когда дело дошло до прямых обвинений в колдовстве, новобрачный подумал-подумал и сочинил "Апологию". Эту блистательную речь он произнес перед проконсулом Африки - "В защиту самого себя по обвинению в магии", - в результате чего был оправдан и выжил. Однако репутацию мага заработал навечно: весьма зрелая матрона Пудентилла очень любила своего мужа - тридцатилетнего красавца Апулея.
Да и как было не любить его? Красноречие, да на двух языках (а женщины античности тоже любили ушами), невероятно высоко ценимое современниками Апулея, принесло ему все мирское, к чему он стремился. Да, он хотел славы. Получил. Обвинение в колдовстве невольно дало ему возможность спасти свою свободу и любовь. Выступив с "Апологией", он вымостил себе гладкую широкую дорогу вдоль времени. Но ему была нужна вечность.
Он написал ворох самых разнообразных сочинений во всех жанрах на обоих языках - греческом и латыни, разными стилями. Даже географическое сочинение "О Вселенной". Однако большинство трудов - пропало. Я думаю - потому, что упомянутое большинство пропало естественно, именно во времени. При всей блистательности исполнения этих текстов - песен, гимнов, диалогов, историй, сатир и так далее, - при всем стремлении автора пообщаться со всеми девятью Музами высшая задача пала именно на "Золотого Осла". В этом романе соединилось все, и только он стал для Апулея пропуском в вечность.
В образе героя - странствующего Луция - много от образа мыслей и действий автора, включая жажду чувственных наслаждений, преодоление чувственности и возвышение духа. Даже географические координаты некоторых приключений совпадают.
Герой, прошедший испытания в ослиной шкуре, возвращается в человеческий облик - но жрецом Изиды, давшим ей обет служения. Апулей, если говорить непредвзято, на самом деле написал автобиографию.
Другой древний писатель - Лукиан, автор повести "Лукий, или Осел", мог бы возразить мне, что история человека, побывавшего в ослиной шкуре и вернувшего себе человеческий облик с помощью лепестков роз, - сюжет почти бродячий. На что можно ответить, что сюжетов в мировой литературе вообще мало и дело лишь в интерпретации. Ромео и Джульетта тоже не от одного Шекспира пришли, равно как и многочисленные Золушки всех фольк?лоров, как и все проказники "Декамерона" Боккаччо, как многие другие спящие красавицы и три сына у отца.
Апулей действительно вписал в свой разудалый роман все, чем дышало его время, и предвосхитил будущее. Идея проста, но для неверующих болезненна: на Земле мы учимся, как правильно и чисто вернуться к Отцу Небесному. Но - только пребывая в физическом теле, мы можем исправлять что-то, дополнять, искать и спасаться. После чего мы, надежда Всевышнего, - вернемся к Нему. Не понравимся - опять будем посланы на Землю, доучиваться. Все мы - божественны. Но иных надо как следует отлупить, чтобы дошло.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
