Майкл берет саксофон и извлекает из него звуки музыки, играет он до наступления сумерек.
Потом он идет за телефонной трубкой, выносит ее на балкон.
Через оператора он звонит Робби домой.
Отвечает женский голос.
— Можно попросить Роба?
Он чуть не спросил Робби, но вовремя спохватился.
Он слышит голоса мальчишек, которые играют и кричат во дворе.
— Алло?
— Робби.
— Майкл?
— Да, это я. Я только что получил твое письмо. Это твои дети шумят?
— Это мои внуки.
— О. Да.
— Я рад, что ты позвонил, Майкл.
— Я собирался написать, но мне нужно, чтобы ты кое-что узнал. Как можно скорее. Я хотел тебе сказать, что Мэри Энн водила меня к маме за несколько дней до ее смерти. Ты был прав. Она знала.
Повисает долгое молчание. Потом Робби говорит:
— Я рад.
Майкл закрывает глаза. Пока длится пауза, он слушает журчанье ручья, свист ветра, звуки дома. Открывая глаза, он замечает, что уже взошла луна. Он смотрит на мост и словно видит призрак Мэри Энн, которая сидит свесив ноги в воду. Но он знает, что время призраков прошло.
Знает он и то, что позвонил Робби не только поэтому.
— Мэри Энн рассказала мне про Кейти.
— Знаешь, я этому отчасти рад. Мне не хотелось быть первым, кто сообщит тебе эти новости.
— Ответь мне, Робби. Тебе когда-нибудь хотелось убить того парня, за которым она была замужем?
Пауза, после которой следует:
— Однажды я едва не сделал это. Отправился к нему, когда она уехала в город. Он был тщедушным, этот парень. Я схватил его за ворот и пригрозил, что, если он еще раз тронет мою сестру хотя бы пальцем, я убью его. Похоже, с тех пор он стал лучше относиться к ней. Но она все равно осталась жестокой к себе. Понимаешь, о чем я?
— Да, думаю, да. Слушай, Робби. У меня тут такое дело. Я все хожу вокруг да около, пытаюсь спросить тебя, но все это так глупо…
— Давай, Майкл. Я не стану смеяться.
— О, ты еще не знаешь, что меня мучает. Знаешь, мне так о многом хочется спросить, но вот эта мелочь не дает мне покоя. Помнишь старую миссис Макгерди, нашу соседку?
— Ее трудно забыть. Жуткая старуха. К тому же сумасшедшая.
— Как звали ее кошку? Эту старую кошку?
Он ждет ответа. Кажется, слишком долго.
Робби наверняка не помнит.
— О, черт возьми, Майкл.
— Или Энджел, или Генриетта.
— Точно не Генриетта, потому что Генриетта была собакой.
— Правда? А Эндрю думал, что ее звали Генриетта.
— Нет. Он перепутал. Это была собака, которую она завела потом. После того как кошка сдохла. Уже после войны. А кошку, должно быть, звали Энджел. Эндрю просто перепутал.
— Это я и пытался втолковать ему.
— Теперь уже поздно.
— Да, верно.
— Эй, Майкл…
Он ждет, чувствуя напряжение, дискомфорт, появившиеся в разговоре. Робби хочет что-то сказать. Майклу хочется помочь ему.
— Да, что, Робби?
— Я просто хотел сказать, что очень любил своего брата Уолтера.
— Да. Кстати, если ты этого не знаешь, он тоже любил тебя. Хотя и не демонстрировал этого. Как только я дострою дом, я обязательно приглашу тебя в гости.
— Буду ждать.
Они прощаются, Майкл отключает телефон. Восхищенно любуется им. Настоящий телефон. Символ прогресса.
Новый автомобиль. Это следующий шаг.
Небо еще светлое, но ночь наступает. Появляются первые звезды.
Майкл подходит к краю балкона и кричит во всю мочь.
— Я говорил тебе, Эндрю! — Он улыбается в пустоту, потом, уже тише, добавляет: — И если ты не веришь мне и Робби, спроси у миссис Макгерди.
Деннис опять выбегает из дому, недоуменно смотрит на него и говорит что-то про странности в поведении.
Нет больше ничего странного, думает он. Время странностей прошло.
Он хочет позвонить Мэри Энн, но не станет этого делать. По крайней мере, в ближайшее время. Пусть она успокоится. В своей новой квартире, в мыслях, в сердце.
Она постарается достигнуть равновесия. Он не станет поддерживать ее под локоть. Он подождет.
Он спрыгивает с балкона, отдает Деннису телефонную трубку и засыпает на всю ночь в своей собственной комнате.
Дома.
Наедине с собой.
