У Эстрельи был свободный график работы — она работала бесплатно, просто потому, что эта работа доставляла ей удовольствие. Так что она могла позволить себе на несколько месяцев взять отпуск, оставив "Любовь без границ" на свою помощницу Эсперансу Гальярдо. Эстрелья была женщиной обеспеченной: ей досталось большое наследство от родителей, сколо-тивших неплохое состояние на продаже большой тек-стильной фабрики.
После их смерти — родители погибли в автомобильной катастрофе — Эстрелья оказалась наследницей большого количества акций, вложенных в очень надежные предприятия: от фабрик, производящих мыло и бумагу, до банков. Но материальное благо-состояние не удовлетворило ее духовных потребностей. Холодильник ломился от продуктов, шкафы не запирались — так много было в них одежды, а жизнь самой Эстрельи становилась все более пустой. Она пыталась заполнить пустоту поездками в самые дале-кие уголки земли, где помогала голодным и страждущим, чувствуя себя их спасительницей. А сама между тем тоже была жертвой — жертвой своего благосостояния, потому что одно дело "иметь", а другое — "быть". Она же, благодаря наследству, имела все, но не была ничем.
После того как в жизни Эстрельи появился Мартин, все изменилось. Сейчас богатство было лишь средством сделать ее счастье еще полнее. Узнав о том, как поступили с Мартином в его газете, Эстрелья сразу же предложила ему деньги, связи и адвокатов — все, что нужно, чтобы вернуть утраченное. Или, по крайней мере, чтобы не жалеть об утраченном. Но Мартин, со свойственной ему щепетильностью, отказался от ее помощи — не хотел смешивать деньги и любовь. Однако расходы на поездку в Италию пришлось все-таки возложить на Эстрелью. И пока Мартин улаживал формальности, связанные с уходом из газеты, она все свое время посвящала подготовке к путешествию. Эстрелья не скупилась: заказывала самые романтические люксы в лучших отелях каждого города и каждой деревеньки, которые они, с энтузиазмом молодоженов, планирующих медовый месяц, выбрали на карте Италии. Эстрелья впервые тратила деньги для собственного удовольствия. Она хотела, чтобы эта поездка стала незабываемой для Мартина.
Их разбудила стюардесса, разносившая завтрак. Но они еще не перестроились на новое время, и есть им пока не хотелось. Они только протерли лица горячими влажными салфетками, которые подала стюардесса, и взглянули в иллюминатор, за которым сияло солнечное утро. Потом молча переглянулись, и каждый прочел в глазах другого множество самых горячих обещаний.
Когда они приземлились в аэропорту "Фьюмичино" ("Леонардо-да-Винчи"), их уже ждала машина, которая и отвезла их в отель. Все семь холмов прекрасно просматривались из окна их номера в отеле на Пьяцца Тринита-деи-Монти, гордившемся тем, что отсюда открываются самые лучшие виды на Рим.
Приняв душ, они не меньше часа провели в постели, отмечая начало "медового месяца", а потом отправились бродить по Вечному городу. Эстрелья пришла в неописуемый восторг, увидев с высоты огромной каменной лестницы десятки мансард, на балконах и лоджиях которых, как и в ее собственной лоджии в Гармендии-дель-Вьенто, в изобилии росли цветы и кусты, в зелени которых укрывалось множество ангелов.
На ступенях лестницы Тринита-деи-Монти, по которым они спускались, обнявшись, сидели уличные музыканты и загорающие студенты. Всюду виднелись вазоны с цветами. Мартин словно помолодел, снова вдохнув воздух весеннего Рима. Когда он впервые спускался по этой лестнице, на нем была сутана, а мысли и устремления были очень далеки от его нынешних мыслей и устремлений. Его карибская юность поблекла тогда рядом с этим великолепием: пышностью барокко, богатством истории, воплотившимися в жизнь мифами. Рим оказался совсем не таким, каким представлял его себе юный Мартин. У него было тогда ощущение, что некий сумасшедший коллекционер сыграл дьявольскую шутку, смешав любовь, память, забвение и цинизм с обелисками, статуями, закоулками, катакомбами, камнями, фонтанами и стенами, а потом выплеснул всю эту мешанину на зеленые холмы, создав самый прекрасный в мире хаос.
Здесь ничего не изменилось, думал Мартин. Итальянцы все так же кричат, за столиками многочисленных кафе все так же сидят, попивая капучино и эспрессо, сотни туристов всех оттенков кожи, переговариваясь на всех языках мира. Рим по-прежнему гостеприимно открывал всем объятия.
Спустившись, они уселись возле фонтана "Баркаччиа", любуясь великолепием лестницы, по которой только что спустились. Лестница утопала в цветущих азалиях, и даже ступени были усыпаны воздушными лепестками. Рим готовился к празднику весны. И в этом Эстрелье и Мартину повезло — Италия встречала их цветами.
Времени у них было сколько угодно, и они могли идти куда хотели. И не нужно было бояться косых взглядов или колких замечаний. Мартин наконец-то почувствовал себя полностью свободным. Он так долго прятался, что страх глубоко въелся в него. А теперь бояться было нечего, все трудности остались позади. Даже увольнение он воспринимал сейчас как благо. Права поговорка: нет худа без добра. Он был уверен: все, что с ним происходит, помогает ему полностью отречься от старой жизни и начать новую. За все двадцать пять лет работы у него не было таких больших каникул. Почти каждый год они с Фьяммой (отпуск они старались брать в одно время) отправлялись куда-нибудь, но они всегда знали, через сколько дней должны вернуться и чем будут заниматься потом. Теперь же Мартина никто нигде не ждал, никуда не нужно было спешить, а впереди была полная неизвестность, и это придавало жизни особую прелесть.
Они выпили чаю с привкусом манго в дорогой сердцу Мартина прелестной английской чайной на углу Пьяцца-ди-Спанья. Старый официант узнал в Мартине семинариста, когда-то приходившего сюда каждый вечер и что-то долго писавшего за тем самым столиком, где он сидел сейчас с дамой. Мартин признался, что это действительно он, пригласил официанта посидеть с ними, и они долго оживленно раз-говаривали, мешая испанские и итальянские слова. А уходя, Мартин с Эстрельей унесли с собой точную карту, на которой были обозначены все ангелы, которых следовало увидеть: в молодые годы официант работал в одном из павильонов галереи Уффици во Флоренции.
Несмотря на долгий перелет, Мартин и Эстрелья чувствовали себя прекрасно. Италия бодрила их. Они чувствовали себя детьми, готовыми поглотить этот мир кусочек за кусочком, словно праздничный торт, залитый шоколадной глазурью.
Мартин не хотел терять времени. К нему вернулось желание наслаждаться каждой минутой жизни. И поэтому он торопился поскорее зашагать по Дороге ангелов, провести любимую женщину по заветным уголкам этой страны, набраться новых, общих с Эстрельей, впечатлений, которые станут и их общими воспоминаниями. А больше всего он спешил увидеть, как будут расширяться от удивления и восторга бархатные глаза Эстрельи при виде самых прекрасных в мире ангелов. Он хотел стать счастливым, любуясь ее счастьем. А она горела желанием приносить радость Мартину — теперь это была ее миссия и смысл ее жизни. Оба думали, что это и есть настоящая любовь — приносить другому радость и становиться счастливее от этого. И оба, отыскивая ангелов на римских улочках, не понимали, что нужен им совсем иной ангел: тот, что принесет покой их измученным сомнениями душам.
