Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Зачем?..
Лучше бы он умер в этот роковой для империи Ямато день. А теперь… Теперь японское вступление в международную политику надо переписывать заново. За столом переговоров с Россией. Это уже свершившийся факт.
Хейхатиро обреченно прикрыл глаза и отвернулся к выкрашенной матовой краской стене каюты. Миядзава отвесил глубокий поклон и оставил командующего в одиночестве…
Через несколько часов вызванные по беспроволочному телеграфу с «Сумы» броненосные крейсера Дэва взяли на буксир обезображенный остов «Микасы». Оставляя море русским, японский Объединенный флот кратчайшим путем уходил к своей базе Сасебо на Японских островах.
39
К вечеру 29 июля 1904 года русский флот подошел к острову Квельпарт. Угольщиков так и не встретили. Впереди тяжелыми валами перекатывались воды Корейского пролива. В него вступили ночью, выбрав для прохождения западный рукав. Огней не открывали. Справа в темноте проплыли гористые очертания острова Цусима. Опять опасались минных атак. Однако вопреки ожиданиям ночь прошла спокойно. На рассвете 30 июля встретили шедший из Фузана в Шанхай немецкий пароход. С него сообщили последние новости: японский флот вернулся в Сасебо; крейсера Скрыдлова имели столкновение с отрядом Камимуры; Энквист пришел в Циндао, германскую военно-морскую базу на Дальнем Востоке.
– Зачем он поперся к немцам, ливонская его душа? – ворчал в адрес Энквиста Рожественский. Зиновия Петровича вынесли на верхнюю палубу «Ретвизана» подышать свежим воздухом. Он полулежал в шезлонге, укрытый пледом. Рядом прохаживался Макаров.
– У него же скоро истечет время стоянки согласно международному праву. И куда он теперь сунется? Придется интернироваться и разоружаться.
– Да, мог бы и поискать нас после боя, – задумчиво произнес Макаров. – Видать, побоялся.
– Родионов вон на «Нахимове» не побоялся, – сурово прогудел Рожественский. – Эти две богини, прости Господи, «Диана» с «Авророй», вечно чего-нибудь учудят…
– Пусть интернируется, – махнул рукой Макаров. – Это уже ни на что не влияет. Заберем их у немцев после войны – да и вся недолга…
Перед скалистым островом Дажелет установили контакт по беспроволочному телеграфу с кораблями Скрыдлова. А во второй половине дня благополучно соединились с отрядом владивостокских крейсеров. Над Японским морем долго гремело дружное раскатистое «ура», разносимое ветром с русских судов.
Адмирал Скрыдлов прибыл с докладом на «Ретвизан». Ближе к вечеру 28 июля его отряд, войдя в Цусимский пролив, вступил в бой с пятью легкими крейсерами Камимуры. Японцы сражались с исключительной доблестью, пытаясь сделать невозможное – одолеть четыре русских крейсера, превосходившие их по водоизмещению, артиллерийскому вооружению и броневой защите. Чуда не произошло, несмотря на все старания и проявленное Камимурой недюжинное флотоводческое мастерство. Японцам удалось серьезно повредить наш «Баян» и даже на время вывести его из строя. Имели многочисленные повреждения и остальные крейсера владивостокского отряда – «Россия», «Громобой», «Аскольд». С последними лучами заходящего солнца нашим артиллерийским огнем был потоплен неприятельский крейсер «Кассаги», на котором держал свой флаг адмирал Камимура. Остальные японские крейсера, пользуясь темнотой, ушли к своим берегам. На «Россию» и «Громобой» было принято много японских моряков, спасенных с «Кассаги». По их свидетельствам, адмирал Камимура предпочел сдаче в плен смерть и погиб вместе со своим крейсером, до конца оставаясь на его мостике. После боя Скрыдлов отошел к острову Дажелет. Полученные «Баяном» подводные пробоины заделывали почти сутки. Утром 29-го выслали на разведку «Аскольд». Он задержал у японских берегов английский пароход с военной контрабандой. Пароход утопили, англичан взяли к себе на борт. От них узнали о возвращении японского флота в Сасебо. Скрыдлов благоразумно решил за Корейский пролив пока не соваться, выбрав районом ожидания воды у острова Дажелет. Сутки спустя произошло соединение русских сил.
Вечером 30 июля русский флот продолжил свой путь во Владивосток, ложась на курс норд-ост 23 градуса. На баке проходившего мимо «Цесаревича» крейсера «России» Ключевский заметил забавную картину. В окружении русских моряков стояла группа японских пленных. Многие из них были одеты в наши бушлаты. Опираясь о леерное ограждение, разглядывал русские броненосцы коренастый японец в русской флотской робе и в бескозырке, на ленточке которой значилась надпись «Россия». Как потом, смеясь, рассказывали Сергею Платоновичу офицеры крейсера, это был японский машинист, которого при потоплении «Кассаги» взрывной волной вытряхнуло из одежды и выкинуло за борт совершенно голым. Наши матросы приодели побежденного противника, и теперь он щеголял в бескозырке с названием подобравшего его крейсера.
Утром 31 июля Ключевский навестил лейтенанта Ненюкова, которого перенесли из лазарета в офицерскую каюту. Прикованный к койке, Ненюков был мрачен. Разговор с ним у Ключевского вышел крайне тяжелый. Лейтенант твердо решил покончить с собой. И, несмотря на все уговоры Ключевского, от своих намерений отказываться не хотел.
– Не виноваты вы ни в чем. Это простая случайность, каких на войне бывает тысячи, – с горячностью внушал ему Ключевский. – Дайте слово, что не будете стреляться.
– Сергей Платонович, – повернул к Ключевскому бледное лицо Ненюков. – Это моя вина. Из-за меня погибли мои подчиненные, за которых отвечал я.
– Да чем вы им этим поможете, черт побери?!
– Не просите, пожалуйста, с меня слова, которого я не смогу сдержать…
Ключевский вышел в коридор. Подозвал состоявшего при Ненюкове вестовым матроса, велел забрать у барина револьвер и не оставлять одного. Через минуту вестовой вернулся, протягивая Ключевскому оружие:
– Вот, вашбродь. Они вроде заснули, я и вытащил потихоньку…
– Смотри за ним в оба…
Но не прошло и часа, как в каюту Ключевского забарабанили кулаками.
– Что такое? – отложил книжку на столик мичман Дараган.
Ключевский рывком распахнул дверь. Ненюковский вестовой с ходу бухнулся на колени:
– Простите, вашбродь, недоглядел я…
Кинулись в каюту к Ненюкову. Тот лежал на полу, сжимая в руке маленький браунинг. Бельевая полка была выдвинута, до нее раненый лейтенант, скатившись с койки, добирался ползком. А потом выстрелил себе в рот.
– Не знал я, вашбродь, что у него в белье еще один пистолет-то был, – размазывал кулаком по щекам слезы вестовой. – Не доглядел, простите великодушно. Они проснулись, говорят, что-то плохо мне, сбегай-ка, братец, за лекарем… Я до конца коридора добежать не успел, слышу – ба-бах!.. Я от барина за весь поход слова худого не слыхал…
– Ненюков считался лучшим артиллерийским офицером на «Цесаревиче», – проговорил Дараган. – Образцовый специалист.
Лейтенанта Ненюкова похоронили в море, не доходя до Владивостока. По настоянию Ключевского записали – погиб на боевом посту при исполнении служебных обязанностей…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
