Мэри и Грейс даже не потрудились возразить профессору. Весь Литтл-Байдуэлл знал, что Эглантина Бигглсуорт — добрейшая душа.
— О, — огорчилась сама Эглантина, — как дурно вы, должно быть, думаете о нас, профессор Марч, если говорите такие вещи. Поверьте, что мы проявляем интерес к леди Агате и Эллиоту только потому, что любим их обоих.
Аттикус успокоил ее:
— Вам не за что извиняться или менять такую захватывающую тему вашего разговора. Можно сказать, я заинтересованная сторона. И, надеюсь, вы не осудите меня, если я признаюсь, что у нас общие интересы.
Женщины с изумлением смотрели на него. Он кивнул:
— Это правда. Последние несколько дней я только и делал, что расхваливал Эллиоту леди Агату, пока почти не убедил жениться на ней самого себя.
Эглантина хихикнула, а Мэри осуждающе покачала головой:
— Она не выйдет за вас. Ей нужен сэр Эллиот.
— Так почему же она не берет его? — трагическим шепотом осведомился Аттикус. — Эллиоту так надоело слушать мои восхваления, что он наконец сказал мне, — прошу извите за грубое выражение, но я привожу слова сына, чтобы доказать, в каком он состоянии: «Если бы, черт побери, я знал, что делать, разве я уже не сделал бы этого? Леди не желает меня видеть!»
— Он прав, — с грустью согласилась Эглантина. — Леди Агата не хочет видеть его. Когда он появляется у наших дверей, она убегает наверх. Если он приглашен к обеду, то она слишком занята, чтобы сойти вниз. Сегодня приехала сюда только потому, что я ей сказала, что Эллиота вызвали по судебным делам.
— Но его никуда не вызывали, — заволновался Аттикус. — Он в зале, разговаривает с Энтоном.
— Знаю, — спокойно ответила Эглантина. Прошла целая минута, прежде чем они поняли смысл ее слов.
— Не может быть, мисс Эглантина! — выдохнула Грейс Пул. Аттикус усмехнулся, а Мэри одобрительно улыбнулась.
— Вот он, — шепнула служанка.
В комнату вошел Эллиот. Наклонив голову, он внимательно слушал Энтона. Черные брови были нахмурены. Эглантина увидела, как он поднял голову и увидел леди Агату. Зрачки его глаз сузились, он пристально смотрел на нее.
Эглантина перевела на нее взгляд. Леди Агата тоже заметила сэра Эллиота. На мгновение она замерла на месте. Ее глаза потемнели и засветились, губы раскрылись, а затем она быстро огляделась по сторонам, как бы измеряя расстояние до ближайшей двери. Попятилась… Не спуская с нее глаз, он направился к ней.
Ей некуда было бежать. Она быстро повернулась к двери, ведущей в сад, но полковник Вэнс, уронив трость прямо ей под ноги, загородил дорогу. Ей ничего не оставалось, как поднять палочку, а когда она вложила трость в его сморщенную руку, Эллиот уже стоял рядом с ней.
Гости притихли, словно понимая, что перед их глазами разыгрывается драма. Даже на расстоянии Эглантина видела, как побледнела леди Агата, как напряглась всем телом, будто ожидая нападения, и тревога мелькнула в ее глазах. Эллиот, напротив, казался олицетворением спокойствия. Он взял руку, которую она невольно протянула ему, склонил темную голову, поднес руку к губам и нарочито медленно поцеловал дрожавшие пальцы с такой страстностью, какую обществу Литтл-Байдуэлла еще никогда не приходилось видеть.
Присутствовавшие в зале дамы восприняли это по-разному, но ни одна не осталась равнодушной.
Большинство наблюдало за парой с легкой завистью, кое-кто с любопытством, некоторые были шокированы, но только одна была на грани обморока: сама леди Агата.
— Обед! — громко подсказала Аттикусу Грейс.
— Что? — переспросил он.
— Объявите, что обед подан! — настойчиво повторила Грейс. — Он предложит ей руку. У нее не будет другого выбора, кроме как взять его под руку, а затем…
— А! — кивнул Аттикус. Он выступил вперед и кашлянул. — Дорогие мои друзья, — объявил он, — позвольте пригласить вас к столу!
Эллиот с хищной улыбкой взглянул на леди Агату. Та вздернула подбородок, принимая вызов. Хотя Эглантина не слышала, что он сказал, но было ясно, что джентльмен просит разрешения проводить леди Агату к столу. Леди Агата колебалась, затем дотронулась пальцами до висков и покачала головой. Эллиот застыл на месте.
Леди Агата убежала. Эллиот бессознательно сделал шаг и остановился. Его лицо было непроницаемым, только напряженность фигуры выдавала его чувства.
Сердце Эглантины сжалось от сочувствия к нему.
— Вас что-то расстроило, мисс Эглантина? — Кэтрин Бантинг, направлявшаяся вместе с другими гостями в столовую, задержалась возле мисс Бигглсуорт.
Не успев подумать о том, что говорит, Эглантина ответила:
— Боюсь, Эллиот очень страдает оттого, что леди Агата его избегает.
— Страдает? Эллиот? Сомневаюсь, — с довольным видом улыбнулась Кэтрин. — Возможно, его гордость задета. Эллиот очень гордый человек. Конечно, у него есть основания для этого, — добавила она.
— Кэтрин, дорогая, вам лучше быть поосторожнее в выражениях, иначе люди подумают, что вы бессердечны, — холодным тоном тихо заметил Аттикус. Профессор слышал, что эта женщина сказала о его сыне, и это рассердило его.
Вспыхнув, Кэтрин резко повернулась к нему:
— Уверяю вас, я не бессердечна. Ее глаза блестели. Черт побери, она была готова расплакаться. Аттикус поспешно предложил ей руку.
— Кэтрин, — громко произнес он, — могу я попросить вас перед обедом взглянуть на мой гелиотроп? На нем что-то мало листьев.
Дама на секунду заколебалась, но потом позволила увести себя в сад, где они могли остаться одни.
— Простите меня, дорогая, — сказал старик. — Я только сейчас понял.
Она не стала притворяться, что не поняла его. Это было ни к чему.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, — ответила Кэтрин. — в этом нет никакой необходимости. Я вполне довольна своей жизнью и Полом. — И глубоко вздохнула, надеясь, что, высказав то, что думает, наконец избавится от этих мыслей. —. Все эти годы Эллиот делал вид, что стойко переносит удар который я нанесла ему, выйдя замуж за его лучшего друга. Полагаю, я должна быть ему благодарна за это. Я предпочла, чтобы думали, что я разбила его сердце, а не жалели меня. — Миссис Бантинг усмехнулась, заметив выражение лица Аттикуса. — Видно, что даже вам он. ничего не рассказал. Как это на него похоже.
Аттикус молча смотрел на нее.
— Да, я сама разорвала наши отношения. И с тех пор успокаивала себя, убеждая, что война изменила его, сделав человеком, которого я не могла бы любить. Истина же не так приятна. Видите ли, это я — женщина, которую он не мог любить.
— Дорогая — с сочувствием проговорил Аттикус. — У меня нет сомнений в том, что Эллиот когда-то любил вас.
— Да, — кивнула она, — любил. Но даже тогда, когда он был молод, вы помните, с каким жаром он обсуждал разные вещи, в какой восторг приходил от самых простых поступков? Все это были лишь увлечения. Ничего глубокого.
