Стюарт положил палец на шарик, и тот пошел вниз.
– Он все равно не может никого удержать, – пожаловался он.
– Да ты представь себе самолет, не имеющий гравитационной массы, – захлебывался Ник. – Представь, какая экономия топлива!
Айрис показывала на шарик и визжала, поэтому я подошел к ее загону и взял ее на руки. Но прежде чем я успел дать ей шарик гиперматерии, Ник схватил его и побежал в угол лаборатории.
– Я так и знал! – крикнул он мгновение спустя. – Это еще и сверхпроводник!
Стюарт вопросительно поднял брови и посмотрел на меня. Он всю жизнь избегал физики.
– Он хочет сказать, что у вещества совсем нет электрического сопротивления, – объяснил я. – Так что если пустить ток по такому кольцу, он будет идти вечно.
Может стать хорошим магнитом.
Айрис вопила так громко, что трудно было разговаривать.
– Ну же, Ник, – сказал я. – Отдай шарик Айрис.
Нехотя Ник отцепил блестящее маленькое сокровище от прибора и принес его на стол. Айрис жадно схватила его и сжала в своей толстенькой ручонке.
– Салик! – закричала она, дико размахивая руками.
Неожиданно ее рука раскрылась, и шарик полетел через всю комнату. Он шмякнулся о стену и словно раскололся.
– О нет! – взвизгнул Ник надтреснутым голосом.
Он явно немного перевозбудился.
– Ник, успокойся. Мы всегда сможем сплавить его опять.
Шарик раскололся на две части, которые от удара о стену медленно поплыли по воздуху обратно.
– Ух ты, – сказал Стюарт, схватив один осколок. – Колется. – Он опустил его на стол, и я склонился, чтобы рассмотреть.
Осколок был такой же сферой, как и до удара, но некоторые ее части отсутствовали. По виду она напоминала каштан или шарик платана. Из сердцевины исходили лучи. По структуре шарик не был однородным. Там и сям лучи образовывали более плотные сгустки, а на поверхности виднелся какой-то смутный узор, делая шарик похожим на глобус неизвестной планеты.
Ник поймал второй обломок и принес его на стол. Он был очень похож на первый, такая же невесомая сфера, только плотные зоны были расположены там, где у первого были светлые пятна. Можно было подумать, что это негативное отражение первого куска.
– Может быть, их просто сложить? – предложил Стюарт.
Тут меня что-то осенило, и я остановил его руку.
– А как насчет небольшого действа в стиле Банаха – Тарского, Стюарт! Два по цене одного!
Стюарт знал, о чем я говорю, и понимающе ухмыльнулся.
– Часть А и часть Б, – сказал он, поочередно дотронувшись до осколков.
Я снял туфель и ударил каблуком по двум шарикам изо всех сил.
Ник проорал хриплое «НЕТ!» и бросился на стол, чтобы поймать разлетающиеся обломки. Четыре обломка.
– Парни, вы что, свихнулись? – крикнул он, выстраивая четыре кусочка в линию и оберегающе прикрывая их ладонями.
– Да брось. Ник, – сказал Стюарт. – Давай посмотрим.
Ник немного отодвинул руки, и мы наклонились над осколками. На столе лежали четыре маленькие колючие сферы, все такого же размера, как до деления. Два осколка выглядели точно, как часть А, два – как часть Б.
– Пожжалстуй продолжжайте демонштраццию, брофессор Рррэймен, – сказал Стюарт, подражая, как умел, польскому акценту.
Айрис дергала меня за штанину, и я посадил ее на стол, чтобы ей было видно.
– Не волнуйся, Ник, – сказал я, подбирая четыре осколка. – Я их сейчас сложу.
– Ты думаешь, они сольются в один шарик? – с надеждой спросил он.
– Да бардзо лучше, – встрял Стюарт.
– Салик, салик, салик, салик, – скандировала Айрис.
Я выбрал один осколок А и один Б и повернул их так, чтобы более плотные зоны одного оказались напротив более светлых зон другого. Потом я стал прижимать их друг к другу.
Ядра сцепились, и какое-то мгновение они больше не поддавались. Я продолжал давить, нежно потряхивая их.
Две части вошли одна в другую и образовали идеальный плотный блестящий шар, как раньше.
Я вручил его Айрис, которая радостно чирикнула «Пасиба!» Потом я сложил оставшиеся две части, и получилась еще одна идеальная сфера. Я отдал ее Нику. Мы разбили первоначальную сферу на четыре части и получили две сферы, идентичные исходной.
– Почему бы вам, математикам, не посвятить меня в; тайну, – спросил Ник, изумленно подвешивая свой шарик в воздухе.
– Это получается потому, что сфера из гиперматерии имеет неисчислимое количество точек, – сказал я. – Объекты из обычной массы имеют алеф-нуль точек, тогда как эфирные объекты имеют алеф-один. В 1924 году Банах и Гарский доказали, что любая такая сфера может быть разбита на конечное число частей, которые могут затем быть собраны в две сферы, идентичные первоначальной. Благодаря сделанному в 1947 году Рафаэлем Робинсоном уточнению мы знаем, что необходимыми являются лишь четыре осколка.
– Парни, вы что это все, всерьез? – сказал Стюарт, забыв про акцент. – Почему бы вам не посвятить меня в подробности?
– О'кей, – сказал я. – Как насчет пообедать в «Капле»?
– Я готов! – воскликнул Ник. – Иисусе! Да нам теперь можно всю жизнь не работать.
26. КРОВАВАЯ ЖВАЧКА
«Капля» представляет собой квадратное помещение со стороной, скажем, футов сорок, вдоль одной из которых расположился бар. Пол покрыт грязной асфальтовой плиткой, за исключением полосы голого цементного пола, до которой у хозяина просто не доходят руки. На тротуар выходит большое окно, и если вам так нравится, вы можете занять столик у этого окна и служить зрелищем для вышедших за покупками жителей Бернко.
Табуреты у стойки бара были все заняты, и мы вчетвером сели за столик у окна. Ник отправился к бару взять кувшин пива и апельсиновый напиток для Айрис.
Я не знал, можно ли ей было находиться с нами. В штате Нью-Йорк никогда не знаешь, нарушаешь ты какой-нибудь закон или нет. Из-за похмелья, плохого сна и всех этих ускорений при ловле колобошек я чувствовал себя очень вялым. Вялым, но счастливым.
Было около четырех. Скоро должна была вернуться Эйприл. Я решил пойти домой после первого кувшина. Стюарт выманил у Айрис ее шарик и колол его на части, собираясь размножить его. Каждый данный кусок А может быть расколот на два идентичных куска А. То же самое относится к Б. Стюарт занимался этим, пока не сложил семь одинаковых шаров из колобошкиного вещества.
Один он положил себе в карман, два дал Айрис, а мне четыре. Я развлекался тем, что вешал свои в воздухе перед собой. Было забавно, как они оставались на том же месте, куда я их помещал. Они были слишком массивны, чтобы реагировать на воздушные потоки. Я расположил их по вершинам тетраэдра – пирамиды с треугольным основанием. Смотрелось это красиво.
