— Не беспокойтесь, мисс. Вы купайтесь, а я положу чистую одежду вам на кровать.
Ана ободряюще улыбнулась и, тряхнув прямыми, тяжелыми волосами, свободно падавшими на спину и доходившими ей до бедер, исчезла за дверью, оставив Элизу гадать, откуда родом эта красавица. Может быть, из Индии? Или откуда-нибудь с Востока? Но где бы ни была родина этой женщины, Элиза была уверена в одном: если у Аны и Ксавье когда-нибудь родятся дети, они будут невероятно красивы.
Впрочем, Элиза не стала тратить время даром и, сбросив одежду, забралась в ванну. На поверхности воды плавали розовые лепестки, придававшие ей дивный аромат, и Элиза погрузилась в воду по самые ноздри.
Какое же это наслаждение — снова получить возможность как следует искупаться! Правда, пока нельзя было сказать, что она купалась, — она действительно отмокала, как выразилась Ана, нежилась в душистой воде. К помощи мыла и мочалки Элиза пока не прибегала, хотя на кованом медном столике рядом с ванной был представлен богатейший выбор этих предметов. Вообще, судя по роскоши, какой окружал себя Киприан, он был довольно состоятельным человеком: его жилище, хотя и лишенное кричащей пышности, было весьма комфортабельным и говорило о прекрасном вкусе хозяина. Правда, во всей обстановке чувствовался исключительно мужской дух, но Элиза решила, что оно ему очень подходит.
Оставался вопрос, подходит ли ему она, ибо для себя Элиза уже пришла к выводу, что он подходит ей.
Элиза села в ванне, убрала с лица отяжелевшие от воды волосы и на какое-то мгновение задумалась, застыла, глядя невидящими глазами в стену.
На первый взгляд между ней и Киприаном не было совершенно ничего общего. Он был простым морским капитаном, вынужденным тяжелым трудом добывать себе средства к существованию. Ее отец вряд ли пригласил бы его на обед, не говоря уже о том, чтобы выдать за него замуж единственную дочь.
Киприан рос в нищете, он никогда не знал своего отца, и его мать выбивалась из сил, стараясь заработать на пропитание себе и сыну. Кто знает, быть может, она даже была… падшей женщиной! О, как же это не похоже было на ее собственное благополучное и счастливое детство, которое прошло в хорошо обеспеченной, заботливой семье!
Но, может быть, именно из-за этих различий их и влекло друг к другу так сильно? Может быть, Киприан как раз и нуждался в семье, в теплом, уютном домашнем очаге, призванном заполнить зияющую пустоту в его жизни, в то время как сама Элиза, напротив, чувствовала в себе настоятельное желание быть нужной кому-то.
Элиза проглотила комок в горле и подтянула колени к груди. Как только появится Киприан, решила она, они попытаются во всем разобраться вместе. Сегодня у них еще не было возможности поговорить друг с другом, и Элиза пообещала себе, что непременно сделает это, как только представится удобный случай. Только… с чего ей начать? Как затронуть тему, которая волновала ее больше всего? А вдруг она все истолковала неверно? Что, если Киприан хочет только спать с ней — и ничего больше?
О такой возможности Элизе не хотелось даже думать, поэтому она взяла в руку губку и, закрыв глаза и задержав дыхание, с головой окунулась в воду. Несколько секунд она наслаждалась приятным теплом и щекочущими прикосновениями собственных волос, которые, словно живые, колыхались в воде. Вынырнув наконец на поверхность, она испустила удовлетворенный вздох, и тут же явственный мужской смешок вырвал ее из блаженного оцепенения. Элиза рывком села и обернулась.
— Киприан!.. — Сильно покраснев, Элиза прижала колени к груди и обхватила их руками. — Ты… ты не постучал, — пролепетала она, от души надеясь, что вода с лепестками роз достаточно скрывает ее наготу.
— Ты же была под водой, как ты могла слышать? — поддразнил ее Киприан и, отделившись от дверного косяка, возле которого стоял, шагнул к ванне. Нагнувшись, он заботливо потрогал воду и, не обращая никакого внимания на ошарашенный вид Элизы, погладил ее по щеке. — Можно к тебе присоединиться, моя прекрасная русалка?
— П-присоединиться ко мне? — задохнулась Элиза.
— Да, присоединиться к тебе, — повторил он, одним движением освобождаясь от куртки и рубашки.
Как только ее взору предстала его обнаженная грудь, Элиза стыдливо отвела глаза, хотя и понимала, что реагирует чересчур остро. Если вспомнить, что произошло между ними прошлой ночью, совместное купание никак не должно было бы ее шокировать. Но, несмотря на это, она чувствовала себя крайне неловко. Очевидно, впитанные ею за всю жизнь представления о приличиях были достаточно живучи, и ей никак не удавалось справиться с ними.
Любопытство, однако, в конце концов оказалось сильнее стыда, и, не в силах удержаться, Элиза украдкой стрельнула глазами в его сторону. Киприан уже стащил с ноги один покрытый разводами соли сапог и принялся за второй. Перехватив ее взгляд, он лукаво подмигнул, и Элиза, которой сразу показалось, что вода в ванне превратилась в кипяток, поспешно отвернулась. Ей, однако, удалось кое-что рассмотреть, и она решила, что его тело прекрасно — именно прекрасно, иначе не скажешь. Большое, мускулистое, оно сплошь состояло из твердых плоскостей и интригующих выпуклостей и напоминало собой статуи античных атлетов. Строгий критик, быть может, и нашел бы к чему придраться, но неискушенной Элизе Киприан казался самым совершенным эталоном мужественности.
Не устояв перед искушением, она искоса взглянула на него снова и увидела, что Киприан, нисколько не смущаясь ее присутствия, спокойно снимает брюки.
Это было уже чересчур, и Элиза в панике заозиралась в поисках полотенца или халата, чтобы прикрыть наготу и сбежать отсюда.
Но ничего такого в пределах досягаемости так и не нашлось, к тому же было уже слишком поздно. Киприан сбросил брюки, в свою очередь издав удовлетворенный вздох, перешагнул через бортик ванны и, подняв фонтан брызг, уселся напротив нее.
Элиза в ужасе уставилась на него:
— Ты не должен этого делать!
Он снова громко выдохнул воздух и, вытянув ноги так, что она оказалась между ними, откинулся в ванне назад, а руки положил на бортики.
— Я уже сделал это, Элиза. И потом, мне очень хочется, чтобы ты потерла мне спину. — Он ухмыльнулся и добавил: — Если, конечно, ты не собираешься предложить мне заняться кое-чем другим.
Элиза ничего не могла с собой поделать. Пунцовая краска залила не только ее лицо, но и шею, и даже грудь, а руки сильнее сжались вокруг коленей.
Она словно старалась казаться как можно меньше, но, как ни смущала ее откровенная интимность его слов и этого совместного купания, она безошибочно узнала признаки зарождающегося в ней желания. Никакой кипяток не мог обжечь ее сильнее, чем этот чудесный огонь, с пугающей скоростью побежавший по ее жилам. Дыхание Элизы участилось, пальцы ног невольно поджались. Каждая ласка, которой они обменялись прошлой ночью, вспомнилась ей в эти мгновения. Стоило воде заколыхаться, как ей представлялась ладонь Киприана, или кончик его пальца, или губы, а перед глазами возникали мучительно-сладостные картины их близости.
