– Я был уверен, что ты не имеешь к пропаже кинжаланикакого отношения. Я знаю, какой ты трус, и считал, что против меня ты непопрешь… Даже когда ты болтнул лишнего ментовскому майоришке, я не заподозрилтебя в соучастии…
– Вот и я так думал, – радостно сообщилВульф. – До сегодняшнего дня. Но сегодня мне сорока на хвосте одну новостьпринесла… Говорят, ты активно ищешь покупателей на старинные украшения:сережечки, кольешки, браслетики… Откуда дровишки?
– Появился новый к-к-клиент… – стуча зубами,проговорил Шац. – Из провинции…
– А еще есть сведения, что ты на историческую родинунамылился… Правильно, конечно, там я тебя достал бы не так скоро…
– Раскусил я тебя, Абрашка, – жестко процедилЭдуард. – В тебе жадность сильнее страха. Тот, кто подговорил тебя мойножичек притырить, пообещал продавать сокровища моей матери через тебя. Сколькоты, иуда, процентов выторговал? Десять или двадцать?
– Эдуард Петрович, миленький, сжальтесь… – в голосзарыдал Шац, глотая слезы. – Запугали меня… Заставили…
– Не убивайте! – выкрикнул антиквар, сползая состула на пол.
– Я ж тебе говорил, что не убью, чего развопился?Только завтра чтобы духу твоего в моем городе не было…
– Если в десять утра мои ребята застанут тебя здесь илина квартире, пеняй на себя. Фонарем под глазом и треснутым ребрышком неотделаешься… Две пули как минимум – в сердце и в голову. Может, и больше: они уменя любят сначала яйца отстреливать…
Эдуард Петрович поднялся с кресла, подошел к скрючившемусяна полу Шацу взял его за шиворот, без усилий поднял, швырнул на диван. Потомсклонился над ним и сказал только одно слово:
– Имя.
Антиквар поднял на Вульфа полубезумные глаза и прошептал нетолько имя, но и фамилию.
И Эдуард Петрович все понял.
Теперь он знал, кто убил его мать.
День третий
Сергей
Тихонько, стараясь не шуметь, Сергей вошел в гостевуюспальню. Аккуратно прикрыл за собой дверь. Подошел к окну, раздвинул тяжелые,не пропускающие ни единого солнечного лучика, портьеры. Тут же большое, неочень уютное помещение, озарившись светом ясного утра, преобразилось: предметымебели заиграли, посверкивая своими никелированными ручками, фарфоровые вазы,стоящие в нише напротив окна, засветились, золотые кисти на покрывалах креселначали переливаться…
Девушка, лежащая на круглой кровати, недовольно сморщилась,прикрыла глаза ладонью, перевернулась на другой бок. Ее короткие рыжеватыеволосы, попав под солнечный луч, вспыхнули ярким пламенем.
Сергей подошел к кровати, присел на краешек. Стакан с соком,который держал в руке, поставил на тумбочку.
– Анечка, уже одиннадцать, – тихо проговорил он,склоняясь к торчащему из-под щипаных бачков уху. – Пора вставать…
Девушка шумно вздохнула, потянулась, перевернулась на спину,открыла сонные глаза… и, испуганно пискнув, села на кровати.
– Что я здесь делаю? – прошептала Аня, озираясь посторонам. – Где я?
– Вы у меня дома. Не бойтесь…
Аня подтянула одеяло к самому подбородку. Жест трогательный,но неуместный: на ней была фланелевая пижама с глухим воротом.
– Это вы меня вчера похитили? – спросила она, сужасом глядя на Сергея.
– Бог с вами, Анечка! Я вас не похищал. Это выбросились под колеса моего автомобиля…
– Но мне что-то вкололи, когда я оказалась в салоне…
– Успокоительное. Я всегда вожу в аптечке успокоительное.А вы были на грани…
– Как вы оказались у моего дома? – продолжаладопрос насмерть перепуганная Анюта.
– Мы приехали к вам вместе с Петром Моисеевым. Япопросил его показать мне, где вы живете…
– Он убийца! – вскричала Аня, вскакивая с кроватии зачем-то отбегая в дальний угол комнаты.
– Что за бред?
– Он прислал мне отравленные конфеты… Он убил тетюСиму…
– Ах, вот о чем речь… Теперь понятно… – кивнулголовой Сергей. – Про смерть вашей соседки я знаю…
– Откуда? Вы с ним заодно?
– Мы созванивались с Петром несколько раз. Последнийнаш разговор состоялся полчаса назад. Он спрашивал, как вы себя чувствуете иготовы ли к разговору…
– Я с ним разговаривать не буду!
– А с милицией поговорите?
– Обязательно! – горячо заверила его Аня.
– Вот и хорошо… И что вы расскажете?
– Что Петр прислал мне кота с мудями и коробку сотравой!
– Муди опустим, – против воли улыбнулсяСергей, – поговорим о конфетах… Почему вы решили, что их прислал Петр?
– А кто ж еще?
– Их мог прислать кто угодно, почему вы решили, что этоон?
– Потому что… Потому что он прислал кота…
– Так, значит, кота мы зря опустили… Тогда возвращаемсяк нему и его… м… половым органам…
– Вот они как раз и ни при чем! Просто у него хвостпистолетом, а из-за этого яйца видны, мне еще тетя Сима сказала, что этонеприлично…
– Стоп-стоп-стоп! Я ничего не понял. Что за кот? Живой?
– Нет, нарисованный… – Аня зашарила глазами покомнате. – Где мои вещи? Я вам сейчас покажу…
Сергей показал глазами на стул, стоящий рядом с кроватью, наего ручке висела Анина кожаная сумка. Схватив ее, девушка достала из кармашкапомятую открыточку.
– Вот, смотрите, кот! И надпись: «Держи хвостпистолетом!»
– Ага. И что?
– Тот, кто прислал эту открытку, хотел меня подбодрить,ведь так?
– Если закрыть глаза на содержимое конфет, то да…
Аня вцепилась Сергею в руку, приблизила свое лицо к его ухуи протяжно прошептала:
– Только Петр знал, что мне именно в то утро нужна былаподдержка!
– Почему только он и почему именно в то утро?
– Потому что позавчера я узнала, кто моя мать. Узнал ион, но не поверил, вернее, сделал вид, что не поверил, и успокаивалменя… – бессвязно забормотала она.
Сергей слегка встряхнул Аню за плечи.
– А теперь еще раз, но четко и ясно. Итак.
Сначала девушка не хотела ничего рассказывать, потомпопыталась, но четко и ясно у нее не получалось, скорее сумбурно, бессвязно,очень эмоционально. Однако с Божьей и Сергеевой помощью Аня поведала-таки своюисторию…
