Глава 20
Люк не был дураком. Он не дожил бы даже до своего пятого дня рождения, если бы не обладал значительной долей ума вкупе с даром наблюдательности. Он знал, что слепое паническое бегство Рэчел не приведет ее никуда, кроме главного подсобного помещения, из которого нет другого выхода. Рано или поздно она вернется этим же путем, и ему было интересно посмотреть, как она справится с собой. Надела ли она вновь свою маску непробиваемой стервы.
Заметив Альфреда, он притаился в темном углу. У него не было ни малейшего желания обсуждать ограничения на права владения собственностью, инвестиционные фонды и прочее, поскольку все это не имело к нему ни малейшего отношения. Альфреду невдомек, что он контролирует лишь сорок процентов солидного дохода «Фонда». И что остальное уже нашло дорогу в карманы Люка.
Он, однако, не ожидал, что из сада войдет, стряхивая веточки с растрепанных седых волос, Кэтрин. Так, значит, это она резвилась под открытым небом, как мартовская кошка. Кто бы мог подумать такое о представительнице славного семейства Биддлов? При мысли об этом он цинично усмехнулся. Кэтрин отнюдь не производила впечатления женщины, наслаждающейся плотскими радостями, что подтверждалось и тем, что в воплях наслаждения явственно проступала и нотка боли. Интересно, кто был ее партнером.
С минуту Люк прислушивался к приглушенному разговору Старейшин, но не услышал ничего особенно интересного. Что-то связанное с медицинским оборудованием. Такие вопросы он всегда предоставлял решать Альфреду. Потом Кэтрин упомянула водоснабжение, но Люк снова не обратил внимания, как не обращал внимания на большинство практических дел. Однако он заметил, что они пошли в сторону Рэчел.
Хотелось бы ему услышать ее оправдания. Впрочем, это она только в его присутствии несет всякую чушь — сказывается его влияние. Скорее всего, найдет вполне разумное объяснение тому, почему забрела в запретную часть центра. Кэтрин, наверное, мягко пожурит ее и назначит какое-нибудь наказание, и Рэчел в целости и сохранности будет препровождена в свою комнату.
Надо выяснить, где она спит.
Нет, надо перестать думать о сексе и начать думать о том, как быстро убраться отсюда. Деньги в безопасности, так что сбежать будет относительно легко. Он пообещал Кальвину дать время уладить дела, но теперь, когда решение было принято, каждая минута казалась пыткой.
Он заберет Рэчел с собой. Покорную и уступчивую или драчливую и визжащую, он ее не оставит. И не отпустит до тех пор, пока не будет к этому готов. В этот раз ей не сбежать. В этот раз он займется ею по-настоящему: будет укрощать, усмирять и успокаивать ее до тех пор, пока она не поумнеет и не осмелеет достаточно, чтобы уйти, не оглядываясь, отрезав его раз и навсегда.
Кальвина в его покоях не было. Люк прошел во внутреннюю комнату и сел перед мониторами. Увидел Кэтрин и Альфреда — те возвращались из служебного крыла, — но Рэчел не обнаружил. Должно быть, ей удалось спрятаться от них, хотя он и не представлял, с чего бы. Ей нравится Кэтрин — он об этом позаботился. И Альфред Уотерстоун — олицетворение слегка напыщенного, искренне доброго старика, прекрасно сознающего, чего он стоит в этом мире, но и готового заботиться о других.
Очень интересно. Но еще больший сюрприз поджидал его впереди, когда он увидел, с кем миловалась в саду Кэтрин. Оказывается, даже его еще можно шокировать. Очень и очень странные дела творились в «Фонде Бытия». Пожалуй, он скажет Кальвину, что уходит сегодня.
Люк ждал. И встрепенулся, когда прошел уже час. Почти десять, а Рэчел нет и в помине. Система безопасности, установленная ими с Кальвином, охватывала, разумеется, далеко не все пространство центра, но давала достаточный обзор, чтобы сделать однозначный вывод: Рэчел еще не вернулась. И ему ничего не оставалось, как отправиться на ее поиски.
Он не ожидал никого встретить в узком, тускло освещенном коридоре, ведущем к подсобным помещениям, и не встретил. Кто-то запер склад, что было очень странно. Люк и не предполагал, что тут еще что-то запирается, кроме его покоев. Он мог бы вскрыть замок меньше чем за минуту, если б у него было с собой что-нибудь, но в этих широких штанах и тунике карманы не предусматривались, и он пришел босиком.
Впрочем, сила осталась при нем, а Рэчел, вне всякого сомнения, находилась за этой крепко запертой дверью. Поэтому Люк просто врезался в нее со всей силы плечом, и дверь распахнулась, с треском ударившись о стену.
В комнате было темно, но свет из коридора перетек внутрь, рассеивая тьму, и Люк увидел ее. Рэчел сидела, съежившись, у противоположной стены и таращилась на него. Света было слишком мало, чтобы прочесть выражение ее лица, а кроме того, он, вероятно, немало ее испугал, явившись из ниоткуда и выломав дверь.
Не обращая внимания на сильную боль в плече, Люк подошел поближе.
— Любопытство до добра не доводит.
— Собираешься убить меня?
Подобные вопросы вызывали желание хорошенько приложиться. Впрочем, Люк в жизни не ударил того, кто меньше и слабее, и не собирался менять что-то в этом отношении, как бы ни был зол. Навидался подобного — хватит. Но, черт подери, как его раздражали эти речи.
— Не теперь. Хочешь провести ночь на бетонном полу или пойдешь со мной?
— А третьего варианта нет? — голос ее лишь слегка дрогнул, и до него дошло, что она до смерти чем-то напугана.
Он медленно улыбнулся.
— Вот это моя Рэчел. Все еще воюет. Ты можешь пойти со мной, и я провожу тебя к тебе в комнату, как воспитанный джентльмен-южанин. Даже не дотронусь. Как тебе такое предложение?
Она ничего не сказала. Он был не настолько тщеславен, чтобы предположить, будто она пересматривает свой выбор.
— А могу я спать где-нибудь еще? — тихо спросила Рэчел.
— Центр практически пустой. Выбирай. А что не так с комнатой, в которую тебя поместила Кэтрин?
— Вообще-то я делю комнату с Кэтрин. Просто подумала, что было бы лучше иметь свой собственный угол, да и Кэтрин, я уверена, предпочла бы уединение.
Вполне разумное объяснение. Но вранье. Люк внимательно посмотрел на нее.
— Ты что-то знаешь, да? — спросил он своим самым мягким, самым проникновенным голосом. Голосом, который мог вышибить слезу даже у самых суровых мужчин. — Чего ты мне не говоришь?
Но, как говорится, нашла коса на камень.
— Ничего, — ответила она с ослепительной улыбкой. — Ровным счетом ничего.
Он посмотрел на нее еще немного, потом кивнул, главным образом себе. Наклонился, схватил за руку прежде, чем она отшатнулась, и поднял на ноги. Искушению прижать упрямицу к себе Люк не поддался из-за непредсказуемости ее реакции.
— Не стоит улыбаться, когда лжешь, — предупредил он, отпуская ее руку. — Это всегда выдает целиком и полностью. Единственное, что могло бы вызвать у тебя искреннюю улыбку, это моя голова на блюде, а я не сделаю тебе такого одолжения.
