— Вы должны понимать, что у меня есть план.
— Разумеется. Вероятно, вы собираетесь использовать доход от продажи акций компании, чтобы выкупить фальшивые акции до того, как кто-то поймет, что произошло.
— Браво, мистер Тайлер. — Он тихо хлопает в ладони.
— Вы бредите. Покупатель не может не вычислить ситуацию, и когда это произойдет, вы попадете в тюрьму, а возможно, и Катю за собой потянете.
— Если бы я продавал акции публично, вы были бы абсолютно правы. Однако в случае очень тихой, чрезвычайно тщательно обговоренной частной продажи, с покупателем, который панически боится спугнуть меня и считает, что ловко надул уставшего пожилого человека, вы бы удивились. Я не намерен позволить Андрею, инспекторам или кому бы то ни было еще разрушить мою компанию, — горячо говорит Уильям, и его голос неожиданно гулко отдается в огромном пустом помещении. — Компания «Терндейл» станет независимым дочерним предприятием более крупной финансовой корпорации, и во главе его станет Катя. По-моему, все должны остаться довольны.
Все должны остаться довольны. Я встаю, подхожу к газовому камину и протягиваю к нему озябшие руки. Но огонь почти не дает тепла. Продать семейную компанию — это почти то же самое, что лишиться родительских прав. Уильям не говорит мне всей правды, но у меня нет ни времени, ни желания разбираться, что он скрывает.
— Давайте перейдем к делу, — предлагаю я. — Вы не хотите, чтобы я рассказывал Кате или кому-нибудь еще о том, что я узнал. Вы хотите, чтобы я молчал. Предлагаю вам сделку. Катя — мой друг. Я должен удостовериться, что она не пострадает. Поэтому предоставьте мне расписку, написанную от руки, в которой гарантируется, что вы берете на себя ответственность за укрывательство информации, и в деталях описываются шаги, которые вы предприняли для того, чтобы Катя оставалась в неведении, — и тогда я буду держать рот на замке. Если все пойдет согласно вашему плану, никто никогда ничего не узнает. Если же это дерьмо всплывет, я передам расписку Кате и расскажу все, что мне известно.
— Интересное предложение. — Терндейл прикасается к спинке стула, который я освободил. — Пожалуйста, садитесь.
— Нам больше не о чем разговаривать.
— Всегда есть о чем поговорить. Вы ведь ищете Андрея, не правда ли? Сядьте.
Я делаю неуверенный шаг вперед, пытаясь решить, действительно ли ему что-то известно о местонахождении Андрея.
— Эрл, — говорит Терндейл, — выключи чертов камин.
Я снова сажусь на свое место, а Эрл проходит за моей спиной.
— Я не заключу с вами соглашения, если оно не защитит Катю, — предупреждаю я.
— Пожалуйста, не надейтесь опередить меня, мистер Тайлер, — отвечает Терндейл, наклоняясь ко мне и хватая меня за руку. — Это оскорбительно.
Я дергаю рукой, пытаясь освободиться, и краем глаза замечаю быстрое движение у себя за спиной. Мое левое плечо взрывается болью, а из груди вырывается неконтролируемый громкий стон. В ушах у меня гудит, и я с трудом различаю голос Уильяма.
— Эрл, локоть.
Я снова пытаюсь вырваться, но только провоцирую очередной приступ боли в плече. И тут взрывается мой локоть: от белого жара слезы наворачиваются мне на глаза, невыносимая мука парализует мышцы груди. Меня рвет черным кофе и желчью прямо на лакированный стол, и тут я снова слышу голос Терндейла:
— Положи его на пол.
Эрл хватает меня за волосы и вытаскивает из кресла. Не в состоянии устоять на ногах, я тяжело падаю на левый бок и снова кричу от боли.
— Лежите смирно, мистер Тайлер, — говорит Уильям. — Если только не хотите, чтобы Эрл поработал и над второй рукой.
Эрл все еще держит меня за волосы, острым коленом прижимая мою голову к полу. Я открываю глаза и вижу носок черной кожаной туфли в паре сантиметров от своего лица.
Кашляя, я выдавливаю из себя:
— Меня сейчас опять вырвет.
— Сомневаюсь, — возражает Уильям. — Обычно желудок полностью опорожняется за один раз. Это одна из причин, почему заключенных лучше держать на строгой диете. С вашей стороны любезно было пропустить обед. Эрл, ударь его еще раз. Он недостаточно внимателен.
— Нет! — кричу я. — Я весь внимание.
Оба смеются. Я отчаянно моргаю: пот заливает мне глаза. Ощущение в руке такое, будто она пронизана огненной проволокой от локтя и до плеча, боль просто невероятная.
— Вопрос, ответ на который я хотел бы получить, — продолжает Уильям, — следующий: кому еще известно, что произошло?
— Никому.
Эрл нажимает предплечьем на мое правое плечо, своим весом вдавливая в ковер всю левую часть моего тела. Я пронзительно кричу, из моих глаз снова льются слезы.
— Ш-ш-ш, — говорит Уильям. — Еще одна попытка.
Я едва могу дышать: горло забито слезами и слизью. Если они прослушивали Катину голосовую почту, им уже известно, что я ходил к миссис Жилина.
— Катиной матери, — признаюсь я. — Только ей.
— Ей все известно?
— Нет. — Я пытаюсь защитить ее. — Только то, что Андрей обокрал вас. Она ничего не знает ни о сумме, ни о том, что это значит для Кати или для компании.
— Эрл.
Этот кретин хватает меня за правое бедро, и боль пронзает сначала мой таз, а потом — позвоночник. Мне удается выдохнуть:
— Это правда.
— Но какой смысл рассказывать ей только половину всей истории? — спрашивает Уильям.
— Ее это совершенно не касается. Я просто хотел, чтобы она помогла мне найти Андрея.
— Эрл, нос.
Эрл сгибает руку в локте, а я кричу:
— Нет! Я говорю правду.
— Подожди, — приказывает Уильям Эрлу. Тот смотрит на меня сверху вниз, спокойно сложив руки на коленях. — Вам больше нечего добавить, мистер Тайлер?
— Нет, — жалко шепчу я.
— Ну что ж. — Уильям опирается на стол и встает. — В таком случае, полагаю, мы пока что оставим все как есть. Вам повезло, мистер Тайлер, что у нас с Эрлом намечены и другие дела на сегодняшний вечер. Считайте это предупреждением. Не лезьте в мои дела, иначе я организую нам более длительную беседу, и тогда вы поймете, каким ублюдком я могу быть. Ясно?
— Ясно.
— Хорошо, — резюмирует он. — Эрл, проводи, пожалуйста, мистера Тайлера.
Эрл поднимает меня, хватает за поврежденную руку и выворачивает ее мне за спину. Я иду, согнувшись пополам, и стараюсь не стонать. В помещении есть неприметная дверь, ведущая в служебный коридор; в нее мы и выходим. Эрл вызывает грузовой лифт и все время, пока мы спускаемся, крепко прижимает мою голову к стенке кабины. Сил у меня едва хватает на то, чтобы устоять на ногах. Мое отражение в тусклых алюминиевых дверях размыто и деформировано, однако это, скорее, плюс, так как шок у меня проходит и начинает уступать место стыду. На первом этаже Эрл вытаскивает меня из лифта, распахивает моей головой дверь запасного выхода и швыряет меня на сырую аллею.
