Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
Вход в расселину перегораживали веками ссыпавшиеся сверху камни и наплывы весенних оползней – их довольно долго пришлось разгребать руками, помогая себе ножнами джамбий. Внутри все оказалось заплетено корнями свесившихся над провалом кустов – сумеречники рубили их взблескивающими в свете факелов кинжалами. В конце концов глазам открылся узкий каменный коридор, ведущий в глубь скалы. Пройдя между неровными каменными стенами, люди и сумеречники оказались в низкой пещере, намытой в основании скалы весенними ручьями. Пол покрывали вековые отложения земли, веток и мелких камней, занесенных сюда паводком и дождями. Впрочем, последнюю сотню лет пещера явно оставалась сухой – стена земли и камней перед входом уже не пропускала сюда воду.
Среди сучьев, песка и обломков они не сразу заметили холм земли у дальней стены пещеры.
Судя по чертежу, именно там, в скальном основании каменной норы, вырубили надежную, в семь локтей глубиной, могилу для Амайа-химэ. Рабы трудились три месяца, долбя дно пещеры и постепенно углубляя могильную яму. Когда все было готово, тело сумеречницы опустили в узкую щель в камне, а сверху положили каменную плиту в пол-локтя толщиной. Рабов убили прямо в пещере: подводили к плите и перерезали горло. Кровь текла на надгробие – Сахль хотел верить в то, что двадцать четыре человеческие жертвы сумеют хоть немного утишить гнев покойной. Все невольники были язычниками – их купили только для этой работы и сразу же отвезли в горы. Их никто не должен был хватиться. У восточной стены пещеры из красноватой рыхлой почвы торчали кости. Обвалившиеся комки земли обнажили оскаленную челюсть черепа, из провалов глазниц проросли белесые корни умирающего в темноте растения.
Сумеречники долго очищали надгробие от вековых пластов грязи и сора. Наконец, серый прямоугольник тяжелой каменной плиты полностью вышел наружу. Триста лет назад на нем выбили круг, а в кругу – пентакль Дауда. Сигила смотрела на пришедших поклониться могиле Амайа-химэ, как недремлющий страшный глаз.
Зу-н-Нун молитвенно сложил руки перед грудью и сказал:
– Сахль, да будет ему Судьей Всевышний, попросил благословить эту печать святую женщину по имени Рабийа. Ей сказали, что внук Али желает обезопасить гробницу от гул и кутрубов. Потом, узнав, что ее обманули, святая предприняла три паломничества в долину Муарраф в пустыне Али. Но даже перед смертью она молилась Всевышнему о прощении. Орден Халветийа хранит завещание святой: раз уж мне пришлось послужить неправедному делу, сказала Рабийа перед смертью, пусть мои последователи молятся за упокой души девы Сумерек. Если она ушла к своим предкам, молитвы ашшаритов послужат ей утешением. Если она предпочла остаться под печатью Дауда и ждать часа мести, молитвы суфиев помогут избавить край от страшного бедствия. Сигила должна оставаться нетронутой – иначе гнев покойной вырвется из-под надгробия подобно урагану и сметет праведных и виноватых. Мстительные духи мертвых не ищут виновных – они убивают всех, кого встретят на своем пути.
– Сигила должна оставаться нетронутой, – прошелестел в ответ голос Тамийа-химэ. – О сестра, я молю тебя: если ты еще здесь – оставь свои замыслы и перейди на Ту Сторону. О сестра, молю тебя – перейди в Чертоги Мертвых и упокойся среди теней предков! О сестра, я буду молить богиню Ве Фуи о покрове для тебя, и я буду молить милосердную Ве Ниэн, чтобы она сжалилась над тобой – а ты бы сжалилась над нами, о Амайа-химэ, сестра моя по матери и по отцу!
И все, стоявшие перед серым холодным камнем с печатью-глазом посередине, опустились на колени и вознесли молитвы – каждый тому богу, которому поклонялся в своем сердце.
А затем старый дервиш сказал:
– Отныне в этой долине образуется обитель ордена Халветийа. Я и пять моих товарищей станем первыми дервишами этой ханаки – да помилует нас Всевышний. Он милостивый, прощающий…
Но Тарик и Тамийа-химэ лишь переглянулись.
Сигила Дауда продолжала смотреть с камня – недреманным, страшным, мертвым глазом.
А если бы кто-то потрудился выглянуть из пещеры наружу, то увидел бы странное зрелище. В долину Лива ар-Рамля, медленно кружась в воздухе, падали белые перья. Одно за другим, медленно, как во сне. Полночный ветерок подхватывал их и разносил по камням, ветвям уцелевших деревьев и темнеющим входам в пещеры.
7. Мудрость Хаджаджа
Последние дни – да что там, все десять дней с момента вступления в Куртубу, – были ознаменованы для Аммара крайне неприятными хлопотами.
Шайтановы отродья во главе с Тариком истребили многих Умейядов – но не всех. А самое главное, они не тронули харимы мятежников! Нужно сказать, что до злосчастного дня налета в Куртубе вели тихую размеренную жизнь женщины и дети как покойного Умара, так и его старшего сына – нынче также покойного стараниями мстительной сумеречной княгини.
Еще нужно сказать, что аураннская шайка отвела душу в масджид, рубя направо и налево, однако находившихся там детей, как потом выяснилось, она пощадила. Кого-то сумеречники вытолкали из дома молитвы на площадь, кого-то пихнули к матерям и сестрам в женском зале. Женщин с детьми потом выгнали из масджид. Некоторых с радостными криками и слезами облегчения встретили на площади родственники – но таких было немного, и целая толпа осиротевших людей оказалась на пустынных улицах Куртубы. Жители города сидели по домам, задвинув все засовы и наглухо захлопнув ставни. Рассказывали, что несчастные одиночки так и затерялись в темнеющих вечерних переулках – говорили, что несчастных переловили торговцы из Басры, и больше их в городе никто не видел.
Аммар со странным облегчением узнал, что женщины и дети из харима старого Умара ибн Имрана сумели выбраться из города. Судя по всему, им удалось избежать засад вооруженных людей из Басры, потому что через неделю осведомители ибн Худайра донесли, что все четыре жены, пятеро наложниц, шесть дочерей, восемнадцать невольниц и четверо малолетних сыновей ибн Имрана объявились в Исбилье.
Халифу, правда, хотелось поглядеть на Айшу: про дочку Умара ходило много слухов. Говорили, что ее мать, четвертая законная супруга главы Умейядов, родила, когда ей было давно за сорок. Старый Умар входил к жене лишь ради исполнения долга, но поди ж ты – аль-Ханса понесла и на склоне лет родила девочку волшебной красоты. Рассказывали также, что в Айше вновь явилась в мир кровь волшебной жены Сахля, кровь сумеречников: подрастая, девушка все хорошела и хорошела. Еще знающие люди говорили: вот уж где за фарсах видать чужую породу – Айша уродилась умной и с каждым годом становилась все смышленее и острее на язык. Ведьмина кровь, шептались те, кому не была дорога жизнь – ибо старший Умейя любил дочку без памяти и называл Жемчужинкой.
Люди лишь пожимали плечами: не зря сказано в книгах наставлений – «дочери хорошо бы не иметь, а если уж она есть, то лучше ей быть замужем либо в могиле». Но старый Умар велел обучить Айшу не только правилам шарийа и намазу, но и – неслыханное дело! – чтению и письму, наставлял ее во владении оружием, разрешал надевать мужскую одежду и брал с собой на охоту. А самое главное, не спешил выдавать замуж! Айше уже исполнилось семнадцать, а к ней пока никто не посватался! Впрочем, шептались люди, кому нужна красивая до беспамятства, но строптивая и умная жена?
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
