– А послезавтра?
– Послезавтра, это что? Среда? Сейчас посмотрю. Да, в среду можно.
– Тогда до среды. Пока.
На этот раз Хельмут повел Анну в роскошный ресторан Le Pont de la Tour у Тауэрского моста. Конечно, там лучше всего сидеть снаружи, на закате, с видом на воду и неповторимый мост. Тем ресторан и был знаменит. Но подобное исключалось в промозглый январский вечер. Все равно было отлично, и еда в ресторане всегда замечательная. Может ведь, когда хочет.
– Я скучал по тебе. Весь отпуск провел в каком-то беспокойстве. Может, вообще пляжный отдых зимой не самое правильное? Может, надо на лыжах поехать в следующем году?
– С налоговым консультантом? А вы вообще-то катаетесь?
– Я очень хорошо катаюсь, особенно люблю скорость. Знаешь, на гладких прямых трассах стремительно промчаться – это мое.
– Ну, все понятно. А на работе как?
– Отлично, просто отлично. А ты по мне скучала?
– Ты серьезно спрашиваешь? Нет, не скучала. Почему я вообще по тебе должна скучать? У нас разве роман?
– А разве нет? А что же у нас? Я о тебе думаю непрерывно!
– Ну, это твое дело, о ком думать. Мы вообще-то встречались всего раза четыре.
– Какая разница, сколько раз мы встречались? Я с первой минуты понял, как всё это необыкновенно.
«Разыгрывает, что ли? Подъехал, не вышло, теперь решил пустить в ход романтические вздохи. А ведь не глуп, должен понимать, что нам не семнадцать и это не сработает. Значит, меня считает дурочкой?»
Хельмут был очень оживлен, шутил, не переставая, сплетничал о коллегах. Он был на охоте и расставлял женщине сети. «Ну что ж, по крайней мере, точно без комплексов. Уверен в себе полностью».
– Ты пригласишь меня потом к себе?
– Мы даже еще не доели… Нет, не приглашу. У нас не будет романа, Хельмут. Не женственно говорить так в лоб, но когда я пытаюсь это объяснить элегантно, ты не понимаешь.
– Но ты мне так нравишься. Твои большие карие глаза… Я хочу быть с тобой!
– Ты с другой, а я не прикасаюсь к женатым мужчинам.
– Я не женат. Да, есть другая женщина, но какое это имеет к тебе отношение?
– Ты что, правда, не понимаешь или валяешь дурака?
– Честное слово. Объясни.
– Роман – это эмоции. Иначе это просто секс, но я так не умею. А эмоционально увлечься тобой мне нельзя, потому что ты в паре с другой женщиной. Если у меня возникнет чувство к тебе, мне может стать очень больно.
– Почему больно? Я всегда буду к тебе чудесно относиться. Мы можем замечательно проводить время вместе. Ведь каждый второй уик-энд я полностью буду с тобой!
– А если ты будешь мне нужен в неурочный уик-энд?
– А если ты мне будешь нужна, когда ты в командировке? Или если я тебе буду нужен, уик-энд свободен, но бац! – у меня работа? Зачем придумывать искусственные сложности? Ты хочешь сказать, что всё это возможно только при условии полного обладания?
– Это не про обладание. Это про то, что мы вместе или не вместе. Как бы ты ни был занят, если мне нужно, я знаю, что, по крайней мере, у меня есть право позвонить тебе, попросить внимания, поболтать. Если есть другая женщина, всё совсем по-другому.
– О каких мелочах ты говоришь!
– Ну, ты так это видишь, а я по-другому. Короче, мои мама с бабушкой всегда говорили, что хорошие девочки никогда не заводят романов с несвободными мужчинами…
– А ты всегда их слушалась? Не верю. Ладно, сменим тему на время. Как насчет деловых и дружеских отношений? Ты ведь говорила, что хочешь выучить немецкий? Давай, я тебя буду учить. Ты совсем не говоришь по-немецки?
– Не знаю, может, и говорю. Никогда не пробовала.
– Смешно. Ну, давай попробуем. Was trägst du heute?
– Что?
– Что на тебе сегодня надето?
– А… Ich… trage eine..r, нет, eine schwarzen Rock und Jacke mit ein weiss Blause.
– Mit einer weissen Bluse. Отлично, просто отлично.
«Ты меня еще не знаешь. Если ты сам не сдашься, я так вгрызусь в немецкий, что ты оглянуться не успеешь, как я уже буду и читать, и говорить, и тобой вертеть на твоем родном языке».
Ужин закончился на хорошей ноте, но потом Хельмут пытался настоять на поездке в метро. С пересадкой на Вестминстере, после романтического ужина, фи… Анна махнула кэбу:
– Ты как хочешь, а я еду домой учить немецкий. Спасибо за ужин.
Хельмут прыгнул за ней следом. Кэб подъехал к ее дому, и у Анны просто уже не было сил еще раз объяснять Хельмуту свою позицию насчет несвободных мужчин. Она пригласила его выпить чаю, как он просил.
В постели она не открывала глаз, чтобы не видеть его лица, такого возбужденного и такого чужого. Ей было неловко, что она просто ничего не испытывает. Она не понимала, зачем решила заняться сексом с совершенно чужим человеком, который достаточно странен, абсолютно ничего не понимает, а других причин этим заниматься вообще нет.
Хельмут всю неделю летал, как на крыльях. Ночь с Анной была сказочной. Правда, его всё же выставили, и ему пришлось искать такси около трех часов ночи, но это такие мелочи… Зато на следующий день он пришел на работу в свежей рубашке. А ее молодая кожа, загорелое – в середине зимы! – упругое тело, попка как орешек, а какая грудь… Хельмут просто таял в ее руках, как будто ему снова двадцать и он всё тот же голубоглазый арийский плейбой с золотыми локонами… И целых три раза, один лучше другого. Утром, едва вскочив, он набрал номер Анны, хотя опаздывал на работу.
Анна спала, и звонок разбудил ее. Хельмут был полон слов и чувств. Она положила трубку, подумав, что ее еще никогда не будили романтические звонки по телефону. Она чувствовала себя желанной. Приятно…
Они встретились еще пару раз на неделе, в субботу он пригласил Анну к себе на обед. Это было очень мило, еще ни один мужчина, кроме Филиппа, конечно, для нее не готовил. Она вспомнила, как каждый раз изощрялась, придумывая новое меню для Виктора. Как часами сидела на широком подоконнике и ждала, когда же из-за угла покажется его «ауди», которая, шурша шинами, подкатит к автоматическим воротам. Пока ворота открывались и он парковался, она быстренько включала духовку, чтобы подогреть еду и встретить его за накрытым столом. Часто еда в духовке перестаивалась, и готовка шла насмарку. Очень часто такое случалось…
У Хельмута было свое незамысловатое представление об обеде. Морковный суп из баночки, разогретый лосось из Marks&Spenser, тарелка сыров на десерт. Все равно, он же старался. Свечи на столе, все чисто, видно, что убирался к ее приходу. Восхитительная музыка, кстати. Приятно слушать оперу и смотреть на огромные французские окна, за которыми зелень и сумерки – дни все удлинялись, шел февраль. И мужчина, старающийся о ней заботиться.
