Долгова ощутила, как у нее противно засосало под ложечкой.
— Дело в том, Ирина Васильевна, — замдиректора словно нарочно растягивала слова, будто, хотела подольше помучить свою жертву. — Дело в том… Над чем вы сейчас работаете? — неожиданно спросила она.
Ирина растерялась:
— Как “над чем”? Над роликом по заказу Булгакова. Вы же сами распорядились…
— Да-да, — кивнула Загребельная. — Помню. В какой стадии материал?
— Идет монтаж.
— Ага. — Галина Юрьевна задумчиво повертела в руках “паркер”. — Я так и думала…
— — А в чем дело-то? — не выдержала Долгова. — В сроки мы укладываемся.
— Конечно. — Галину Юрьевну занимали, казалось, совершенно другие мысли. — Вообще-то я не совсем по этому поводу вас пригласила.
— Тогда по какому?
Загребельная подняла голову и холодно посмотрела в глаза Ирины.
— Ирина Васильевна, руководство телеканала “Дайвер-ТВ” не устраивает качество вашей работы. Поэтому, сокращая единицу редактора отдела, мы решили распрощаться именно с вами. К сожалению. Надеюсь, вы не останетесь в обиде, трезво оцените ситуацию — и мы расстанемся друзьями.
Ирина оторопела. Она ожидала чего угодно, только не этого.
— Но позвольте, — произнесла она, чувствуя, как предательски дрожит голос. — Позвольте… Ведь мы вчера все вопросы…
— Это было вчера, а теперь сегодня, — жестко отрезала Галина Юрьевна.
— Какие конкретно у вас ко мне претензии?
— В прошлом месяце вы допустили ошибку при подготовке утреннего обзора прессы, из-за чего возникла напряженная ситуация с редакцией “Новых известий”…
— Но ведь с ней разобрались, — напомнила Долгова. — И никаких претензий у редакции к нашей студии нет…
— Это только так говорится, — парировала Загребельная. — На самом деле известинцы только и ждут случая, чтобы с нами поквитаться. Но это далеко не все.
— Что еще?
— Почему вы монтируете без режиссера? "Вы что, покрываете Червинского? Роман с ним крутите? Ирина пошла красными пятнами:
— Ну знаете ли… Это распоряжение Крахмальникова…
— А что вы так вскинулись? — презрительно спросила Загребельная. — Взрослый человек… Ирина постаралась взять себя в руки.
— Послушайте, — сказала она. — Вы прекрасно знаете, что ничего из того, на что вы намекаете, нет. Но даже если бы и было, я не позволила бы вам лезть в мою личную жизнь…
" — В личную — нет, — подхватила замдиректора. — Но речь идет о работе. Почему вы делаете монтаж вместо режиссера?
— Повторяю, это распоряжение Крахмальникова…
— Милочка моя, — язвительно растянула губы в улыбке Галина Юрьевна, — кого вы пытаетесь обмануть? Мне же прекрасно известно, что Червинский использует в личных целях служебную аппаратуру и транспорт.
Ирина вспыхнула:
— В таком случае и разбирайтесь с ним, а не со мной.
— Естественно, разберемся, — пообещала Загребельная. — После того как распрощаемся с вами. Расчет можете получить в бухгалтерии. Прямо сейчас. А за передачу не беспокойтесь: другие сотрудники справятся с ней не хуже вас. Теперь извините, у меня дела. Всего вам доброго.
Ирина хлопнула дверью.
Загребельная подвинула к себе список и зачеркнула ее фамилию.
На самом деле Крахмальников был не в курсе. Но Загребельная слышала вчерашний разговор Леонида с Гуровиным — она просто включила у секретарши селектор и, выгнав Любу, прослушала внимательно все. Галина Юрьевна была уверена, что Крахмальников теперь ни в чем перечить Якову Ивановичу не будет. А с Гуровиным увольнение Долговой было согласовано давно.
Когда Ирина заглянула в монтажную, на ее месте уже сидела Елена Савкова.
А Крахмальников, как на зло, пропал. Его никто не видел, похоже, на студии он еще не появлялся.
Как и всякое взвинченное сознание, Ирино подсказало ей не правильно: Крахмальников действительно согласен с ее увольнением, а чтобы не выяснять отношения, скрылся. Скандала не хочет.
Она разозлилась еще больше. Нагрубила Житковой, послала режиссера, прибежавшего с материалами очередного выпуска новостей:
— Пусть Загребельная правит! Я тут больше не работаю.
И пошла в буфет.
— Что это с вами, Ирина Васильевна? — участливо спросила буфетчица, когда Долгова заказала у нее сто граммов водки. — Случилось что?
— Случилось, — ответила Ирина. — Мне дали под зад коленом.
— Кто?
— Да все! Загребельная, Крахмальников, Гуровин.
— Не может быть! Вас, Ирина Васильевна!
— Меня.
Буфетчица сокрушенно покачала головой:
— Что за времена пошли? Хорошему человеку нигде жизни нет.
Ирина вздохнула, выпила сразу полрюмки, поморщилась, закурила.
— Ладно, черт с ними!
— Нет, — все никак не унималась буфетчица, — даже подумать нельзя, чтобы вас… И что же вы теперь делать будете?
— Работу искать. Пойду вон, как ты, торговать. Буфетчица рассмеялась.
— Чему ты смеешься? — удивилась Долгова. — Думаешь, я не смогу?
— Не, Ирина Васильевна. Вы для такой работы слишком культурная. А здесь не культура нужна, а ум.
— По-твоему, у меня ума нет?
— У вас есть ум, но тут другой нужен. Хитрый. — Буфетчица вдруг склонилась через стойку и понизила голос:
— Ирина Васильевна, вы должны в суд подать.
— Да пошли они. Не хочу связываться.
— Ну и зря. За себя надо бороться.
— За что? — усмехнулась Долгова. — За эту студию вшивую? Еще чего! Я не пропаду. А они, — Ирина неопределенно махнула куда-то в сторону, — пусть горят синим пламенем.
— Точно! — согласилась буфетчица. — Пусть горят!
Все, решила Долгова, больше я сюда никогда не приду. Даже за расчетом. Даже если позовут обратно.
Она оглядела свой кабинет, вытащила из стола и засунула в сумку кипу бумаг, отнесла фирменную пепельницу в отдел, сняла с полки несколько тяжеленных словарей и подарила Лобикову, в пакет запихнула сменные туфли. Выкурила напоследок сигарету с расстроенными коллегами, расцеловалась с ними и ушла.
На улице сообразила, что с таким багажом замучается в метро: ей нужно было сначала в фирму “КВИН”, потом домой, в другой конец города. Пришлось взять такси. И только в машине она вспомнила: забыла на столе банку пива.
А так хотелось попробовать.
