— Они живы? — спросил я.
Джек помедлил минуту.
— Да, — сказал он. — Да. Только не разговаривай. Все будет хорошо.
Я попытался сесть, но он удержал меня. Он по-прежнему придерживал маску у меня на лице.
— Я слышал, что Мириам в реанимации. А Бетси… Курт, с Бетси все будет хорошо, но она ранена в плечо.
Над нами завыла сирена.
— Вы там такого натворили! — продолжил Джек.
Я открыл было рот, но тут же закрыл его — мучительная боль заставила меня замолчать.
— Кто бы мог подумать, что эти ублюдки приедут в Уэстфилд? И нападут на наших детей! Курт, одному Господу известно, что бы они сделали с этим газом, если бы ты не остановил их!
Он убедительно и с гордостью рассказывал эту наполовину выдуманную историю про «их» отравляющий газ. Возможно, ее попытаются выдать за правду.
— Знаешь, помощник шерифа Николс был зол как черт. Он сказал, что Бетси предупредила его и он позвонил в ФБР, и он считает, что это была самая большая ошибка, какую он когда-то сделал. Ему сказали ждать, пока они не приедут на место событий, и ничего не предпринимать. Представляешь? Черт, если бы Николс ждал, вы, возможно, были бы все еще там.
Я положил руку на голую грудь, собираясь нащупать карман джинсовой куртки, но ее на мне не было, везде были только резиновые трубочки.
— Что тебе нужно? — спросил Джек.
— Телефон.
— Подожди-ка. — Он убрал руку с моего лица, взял с лавки куртку и стал смотреть в карманах. — Давненько не видел таких больших телефонов, — сказал он. — «Иридиум». Что это за телефон?
— Спутниковый.
— Ух ты! Серьезная вещь. Как его выключить? Он может создать помехи в работе приборов.
Я взял телефон и прижал к себе. Мое сердце стучало, а мониторы в карете «скорой помощи» пищали, как автоматы в игровом зале.
— Что ты, черт возьми, делаешь, Курт?
Если его выключили, то скорее всего я больше не смогу его включить. Я нажал кнопку и вызвал меню.
— Прекрати, Курт.
Я прокручивал номера телефонов, просматривая последние звонки. Их было шесть, и все до единого с одного и того же номера — 212-555-3728. Я показал его Джеку:
— Пожалуйста, запиши это.
Свет в больничной палате был тусклым, и единственным доносившимся до меня звуком было шипение кислородного аппарата. Я попытался посмотреть на часы, но у меня на запястье был только пластиковый браслет с моим именем и штрихкодом.
— Прости меня, Курт. — Голос, доносившийся со стула, стоявшего рядом с моей кроватью, был мне знаком.
— Гриффин?
— Я очень извиняюсь.
— Где Бетси? Где Мириам?
— Я не должен был допустить, чтобы их впутали в эту историю.
— Где они, мать твою?
— На этом же этаже.
— Я хочу увидеть их.
— Ты увидишь их, как. только встанешь на ноги.
Я вытащил кислородную трубку из носа и, согнувшись, встал с кровати.
— Держись, — сказал Гриффин.
Кровь закапала на маленький больничный столик, на который я оперся.
— Пошли, — сказал я.
В палате, где лежали мои девочки, царил полумрак. Там было только две кровати. Кровать Мириам стояла ближе к двери. Бетси — на дальней. Мои девочки были в кислородных масках, а боль и страх стерли краску с их лиц. Мириам лежала с открытыми глаза и смотрела в потолок. Я хотел поцеловать и обнять ее, но боялся причинить ей страдания. Она увидела меня и заерзала на кровати. Я отошел. Она снова замерла, глядя на меня полными ужаса глазами.
— Она поправится, — попыталась успокоить Бетси.
— Ты — самая смелая женщина на свете, — сказал я.
— Женщина?
— Нет, ангел-спаситель.
Она улыбнулась, но улыбка быстро исчезла с ее лица.
— Ангел смерти, — сказала она.
— О, милая! — Я обнял ее, стараясь не отключить какой-нибудь из аппаратов. — Сегодня ты спасла столько жизней. Мою, Мириам и тысяч других людей, которых хотели убить эти засранцы.
— Мы остановили нескольких мерзавцев.
— Конечно, мы сделали это.
— Но мы не спасли мир. — Она посмотрела на меня, потом на Гриффина.
— Мы сделали все, что могли, — уточнил я. — Все, что должны были сделать.
— Давай больше не будем возвращаться к этому, Курт.
— Конечно, — ответил я.
Я обнял ее покрепче, и мы долго сидели, прижавшись друг к другу. Мне хотелось, чтобы этот момент длился вечность.
На обратном пути к себе в палату, в темном пустом коридоре, я повернулся к Гриффину и прижал его к стене. Он не сопротивлялся, просто подождал, пока мгновение спустя у меня не перехватило дыхание, и тогда я оказался перед ним совершенно беззащитным, с красным от напряжения лицом.
— Не стоит убивать меня, Курт. Я ухожу из управления, — сказал он. — Сейчас я в самовольной отлучке, пока они не хватились меня.
— Мне плевать, на кого ты работаешь!
— Я ухожу с правительственной службы.
— Почему бы тебе не убраться отсюда и не оставить меня… и всех нас в покое?
— Я ухожу со службы, потому что видел, как тебя предали, и ничего не мог с этим поделать. Я ухожу, потому что после того, как ты вернулся… мы должны были следить за тобой двадцать четыре часа в сутки, чтобы иметь возможность защитить тебя.
— И что?
— Но мы этого не сделали. Управление было вынуждено свернуть деятельность, а ФБР не пришло нам на смену. Я пытался проверить, как у тебя дела, но…
— Хочешь сказать, что я и моя семья были приманкой вроде куска гнилого мяса в ловушке для краба, и никто не потрудился ее вытащить?
— Хуже того. Мне запретили делать это.
— И почему же?
— Проблема юрисдикции. Мне сказали, что у меня нет доказательств, что кто-то может преследовать тебя.
— Что ты сказал в ответ?
— Я сказал, что у тебя есть какое-то незаконченное дело с плохими парнями, что-то насчет джинна в бутылке. Я сказал, что кое-кто из них уже наведывался к тебе домой.
— А они…
— Они ответили, что этого недостаточно, чтобы продолжать работу. И раз мы не смогли вытащить из тебя информацию об этом в Гуантанамо, то нам больше нечего делать.
— Ты должен был меня предупредить.
— Мне не позволили это сделать. Поэтому я ухожу.
— Когда было принято решение?
— Несколько недель назад. И еще раз — вчера, когда мы получили данные наружного наблюдения о странных людях, направлявшихся в твой город. И сегодня, когда узнали, что они здесь. Всякий раз они принимали решение оставить тебя одного.
