— Чепуха, — сказал он, улыбаясь. — Ну ладно, решено. Мы оставляем тебя и... Уоррена в покое. Рассказывай. — Он взял еще одну чашку, налил им обоим кофе и сел на диван. — Ну, начинай, — скомандовал он с напускным весельем в голосе.
— Хорошо, — медленно сказала она и потянулась за чашкой. — Вторым было дело об убийстве в маленьком городке в Калифорнии. Или... Да. В Калифорнии. Одного местного политика задушили библейскими цитатами — в буквальном смысле. Он был приколочен гвоздями к стене, рот забит бумагой. Это были страницы, вырванные из его собственной Библии.
Ингер Йоханне обвела взглядом гостиную, словно искала поддержки в надежной и знакомой обстановке, прежде чем рассказывать дальше. Темнота накрывала дом как толстое одеяло. Было так тихо, что Ингвару казалось, будто он слышит шум собственных мыслей. Что это? Что за абсурдную историю она рассказывает? Как три убийства, совершенные в Норвегии в две тысячи четвертом году, могут быть связаны с давно забытой лекцией, прочитанной в США тринадцать лет назад?
Библия в тот раз. Коран сейчас. Языки в красивых бумажных пакетах. Тогда и сейчас.
— Почему его убили? — Это был единственный вопрос, который пришел ему в голову.
— Местный пастор со своим чокнутым приходом считал, что этот член городского совета заслуживал смерти, потому что поддерживал не угодный Богу расизм. Он заставил своего прихожанина, городского дурачка, убить его. Он хихикал и веселился на протяжении всего судебного разбирательства, как рассказывал... как нам рассказали.
Расизм, подумал Ингвар.
Вибекке Хайнербак не была расисткой. Вибекке Хайнербак занималась финансовой политикой. Во время расследования они почти не обратили внимания на эту проблему. Они искали мотивы в политике, в непопулярных сокращениях и грязной борьбе за власть. Расизм как возможный мотив они почти сразу отвергли, несмотря на Коран. Молодость не мешала Вибекке умело избегать этой темы или отвечать безопасно и общо каждый раз, когда журналисты, которым недостаточно было туманных разговоров о статистике миграций и распределении ресурсов, прижимали ее к стенке.
— Но у Вибекке Хайнербак было несколько товарищей по партии, — озвучил он свои мысли, — которые вели себя достаточно агрессивно по отношению к нашим новым соотечественникам. Почему именно она? — Он все еще не притрагивался к кофе и только сейчас нагнулся к столику у дивана. Рука дрожала. — Это два дела, — сказал он, не трогая чашку. — Ты сказала, что вам рассказывали о пяти.
— Убили журналиста, — продолжила Ингер Йоханне. — Он разузнал о каких-то экономических махинациях в фирме, расположенной на восточном побережье, я не помню подробностей. И эта история стоила ему жизни.
— Но его убили... не ручкой?
— Нет. — Она бледно улыбнулась. — Пишущей машинкой «Ремингтон», старой, тяжелой...
Ингвар не слушал дальше.
Пишущей машинкой по голове, думал он, ручкой в глаз. Два журналиста, тогда и сейчас, убиты своими рабочими инструментами. Два политика, тогда и сейчас, распяты и осквернены религиозными книгами. Два языка. Два якобы лжеца.
— Господи боже мой, — прошептал он.
Ингер Йоханне сняла тряпичную куклу с полки у телевизора. У куклы не было одной руки. Грязно-серое лицо, вылинявшие рыжие волосы и платье, ставшее из красного бледно-розовым после бесчисленных стирок.
— И об этом я услышала в начале лета тринадцать лет назад, — спокойно сказала она, гладя руками карикатурно длинные ноги куклы. — Каждое из этих дел само по себе не особенно интересно. Криминальная история Америки полна куда более захватывающих дел. — Она бросила куклу в ящик с игрушками. — Для нас интересно, что кто-то здесь, в Норвегии, ставит ремейк тех преступлений. И мы не должны зарываться в прошлом, нам нужно сосредоточиться на Фионе Хелле, Вибекке Хайнербак и Вегарде Кроге. На настоящем времени. На наших убийствах. Ты согласен?
Он хотел кивнуть. Ему очень хотелось улыбнуться и согласиться. Рассказ в ее изложении был сжатый, в общих чертах, без деталей. Они могли остановиться, оставить все как есть.
Но они оба знали, что это невозможно.
Она рассказала ему что-то важное, но в то же время вбила между ними клин. В течение следующих суток он сделает все возможное и невозможное, чтобы просмотреть каждую деталь в этих делах. Он засадит за работу международные организации. Они должны использовать выписки, рефераты судебных разбирательств, допросы обвиняемых. Им нужны имена и даты.
Им нужна помощь Уоррена.
— Думаю, — начал он и замолчал на мгновение, прежде чем продолжить, — на сегодня хватит. Завтра будет длинный день.
— Я знаю, — ответила она, усаживаясь на корточки. Джек прижался к ней и потерся о ноги. — Мы оба устали. Ложись спать.
— Ложись со мной.
— Не смешно, Ингвар. Ложись.
— Только с тобой.
— Я не хочу. Не могу.
— Ты голодная?
— Я понимаю, что ты собираешься поговорить с Уорреном. Я хорошо понимаю, что тебе придется это сделать.
— Хочешь, я сделаю тебе омлет?
— Ты как моя мама. Вы считаете, что еда решает любую проблему. — Она зарылась носом в теплую, резко пахнущую шерсть собаки и пробормотала: — Перестань вести себя со мной, как с идиоткой, Ингвар.
И ему снова не хватало слов.
— Конечно, я понимаю, что тебе придется сделать с той информацией, которую я тебе дала, — продолжила она. — Мне не нужно, чтобы ты благодарил меня за то, что мне пришлось вернуться в прошлое, которое я так старалась забыть, но наименьшее, на что я могу рассчитывать, это хоть какое-то уважение. Делать вид, что все в порядке и что я просто развлекала тебя сказочкой на ночь — мне кажется, что это... как-то странно.
Она подняла собаку и прижала ее к груди.
Ведь мы же счастливая семья, думал Ингвар, внимательно глядя на жену. Нам есть чему радоваться: родилась Рагнхилль, Кристиане делает успехи. Нам хорошо вместе, нам двоим, нам четверым. В то утро, месяц назад, вечность назад, когда Кристиане считала, что у нас родилась наследница трона, разве я не был доволен? Счастлив? Ребенок был здоров. Ты немного беспокоилась, но была ужасно рада. Я хочу вернуться назад, забыть чужое и тайное, что встало между нами. Твой взгляд был враждебным, и теперь ты исчезаешь, отгораживаешься от меня.
— И не вмешивай меня в это, — сказала Ингер Йоханне. — Делай то, что должен, но не вмешивай меня. Хорошо?
Он кивнул.
Джек барахтался и вырывался.
— Он не любит, когда его берут на руки, — заметил Ингвар.
— Матс Бохус исключается?
— Что?
— Ты абсолютно уверен в том, что Матс Бохус не мог совершить все убийства?
— Уверен.
Король Америки высвободился и упал на пол с громким стуком. Он заскулил и потащился в угол, поджав хвост.
