Я затушил окурок сигареты прямо о стену, бросил его на пол, раздавил каблуком и окликнул копошащегося где-то за моей спиной Бориса:
– Ну что там?
– Ничего нет, если не считать бумажника с двумя штуками баксов в кармане плаща и закатившегося за шкаф «квотера», – таксист бросил на зеркальный столик тонкую пачку денег и монету в двадцать пять центов. Я кивнул:
– В кошельке нашей маленькой пленницы найдешь еще пять сотен. Прибавь их к этим двум штукам и считай, что половину гонорара ты уже отработал.
– О'кей! – уговаривать Бориса было не нужно, и деньги быстро переместились в нагрудный карман его мокрой от пота фисташковой хлопковой рубашки.
– Послушай, ты, прыщ на жопе, – я присел на корточки и ткнул дулом пистолета в лоб курьеру. – Ты меня достал. Так что даю тебе последний шанс. Если скажешь, где ключ, я не буду настаивать на том, что бы Боря сделал так, будто ты, пережрав виски, случайно захлебнулся в ванной, а твоя похотливая сучка, увидев такое горе, сдуру вскрыла себе вены. Считать до трех я больше не буду. Говори сразу, сейчас. И учти, падаль – еще раз взбрыкнешь – стреляю без предупреждения. Или – или. Давай, колись!.. – и я сильно вжал ствол «браунинга» в переносицу этого подонка. Видимо, это было больно.
Блондин резко дернул плечами, пояс на его пузе развязался, полы шелкового халата разошлись в стороны, и я увидел на груди бывшего курьера толстую золотую цепь вязки «бисмарк», на которой, вместо креста или кулона, висел знакомый мне хромированный ключик от сейфа. Я хмыкнул и одним резким движением сорвал цепочку с шеи блондина. Столь варварское действие не могло пройти бесследно – на коже моего несостоявшегося убийцы стал быстро вздуваться, наливаясь кровью, толстый розовый рубец.
– Вот и золотой ключик… Не повезло тебе, Буратино… Борис?
Я сжал ключ в кулаке и уже выпрямлялся, вставая на ноги, когда блондин внезапно кинулся на меня, свалив с ног. От неожиданности я выронил пистолет и упал навзничь, чувствуя, как на моей шее с неотвратимостью кузнечных клещей сжимаются холодные и липкие от крови руки. Еще миг – и моя трахея переломилась бы, как вафельная трубочка, но тут блондин вдруг дернулся, обмяк и с глухим стуком уткнулся лбом в пол. Это стоявший рядом Борис обрушил на его затылок свой тяжелый кулак. А потом схватил его за волосы и отбросил в сторону, проворчав недоуменно:
– Мудак какой, ты глянь. Видел же, что я всего в одном шаге стою! Ан нет – все равно вцепился!..
Оперевшись на руку таксиста, я поднялся с пола. Но тут случилась новая проблема – Катя начала громко, истерично смеяться. Пришлось снова влепить ей оплеуху. Орать Зайка перестала, но все равно сотрясалась от беззвучных спазмов. Вот так крыша у людей и едет… Впрочем, я понимал, что сейчас происходит у нее в душе. В одночасье лишиться двух миллионов баксов, добытых после такого количества трупов и усилий – это испытание не для слабонервных.
– Он? – кивая на мой сжатый кулак, спросил Борис.
– Да, – подтвердил я. – Слушай, ты мне доверяешь? Тогда тебе нужно будет часик побыть здесь, приглядеть за этой сладкой парочкой, а я пока сгоняю в банк. Возьму сумку с деньгами и оставлю ее в надежном месте, у знакомых, которые не будут рыться в моих вещах. Когда сделаю – позвоню сюда, в номер. Встретимся на Брайтоне, и я отдам тебе оставшиеся две с половиной штуки. Потом зайдем куда-нибудь перекусить и выпить. – Я вернул Борису ствол.
– А с этими инфузориями что делать? – он ткнул «тридцать восьмым» в сторону Кати и курьера. – Покалечить?
– Думаю, не стоит. А вот забрать у них документы, изорвать в лохмотья одежду и в таком виде оставить в чужой стране, голыми, без гроша в кармане – это будет в самый раз. В Россию они не сунутся, там их уже ищут благодаря кое-каким открывшимся фактам, – решил на всякий случай соврать я. – Так что пусть тут бомжуют. Или на панель идут. Отель оплачен еще на сутки, потом их выкинут отсюда пинком под зад. Как считаешь, веселое их здесь, в Нью-Йорке, ждет будущее? При таком шикарном «стартовом капитале»?
– Я бы сразу застрелился, – покачал головой Борис и ухмыльнулся: – Какой ты, однако, жестокий, Дэнни. По мне так лучше инвалидом. Хоть в больницу для бродяг бесплатно положат. И с голоду сдохнуть не дадут. Все лучше, чем пи…ой и задницей на грязном асфальте торговать. А потом загнуться от СПИДа где-нибудь возле мусорной кучи. Бр-р! – Таксист почти натурально поежился.
– Ничего, ребята так долго хотели подышать воздухом свободы. Вот пусть и дышат, сколько душа пожелает. До рвоты. – Я оставался непреклонным. – Ладно, приглядывай тут пока за ними. Я позвоню сразу, как управлюсь.
Я подошел к стоящему на столе телефону, запомнил обозначенный на аппарате номер для городского дозвона и, не теряя времени понапрасну, покинул отель таким же способом, как и проник сюда. Правда, не без проблем. На сей раз в расположенной в подвале прачечной находились сразу две работницы, лет сорока – судя по виду, мексиканки, – которые при моем появлении начали размахивать руками и громко кричать на ломаном английском, чтобы я убирался, иначе они позовут охрану. Я быстро заткнул их луженые глотки громким: «Шарап!» и доходчиво объяснил, что, если они ляпнут еще хотя бы слово насчет вызова охраны, я немедленно позвоню в иммиграционный контроль Нью-Йорка и вызову в «Лав Энд» инспектора. Пусть мистер чиновник проверит законность нахождения крикливых мексиканок в звездно-полосатой стране. Моя догадка угодила в цель – тетки, молча переглянувшись, повернулись ко мне объемистыми задницами и сделали вид, что я от рождения прозрачный, как сын стекольщика. Таким образом консенсус интересов был достигнут, и я спокойно покинул прачечную через окно…
Выйдя на улицу, я остановил первое попавшееся такси и приказал водиле-ниггеру ехать в один из самых крупных банков в мире, «Кэмикл-банк». На счетах этого финансового монстра находились сотни миллиардов долларов, а престиж и надежность были на таком высоком уровне, что для обычного открытия счета требовалось внести в кассу не менее полутора тысяч баксов. Я собирался открыть там свой персональный счет не позднее, чем послезавтра.
Предъявив на входе ключ и произнеся кодовое слово, я получил разрешение охраны спуститься вниз, в бункер, где на уровне четырех этажей под землей располагался неприступный бастион персональных заначек более чем ста тысяч клиентов. Сопровождающий полицейский вставил в ячейку второй – контрольный – ключ, повернул его одновременно с моим и сразу же покинул секцию, не имея лрава следить за тем, что именно я беру или кладу в свой личный анонимный сейф. Я проводил копа взглядом и, задержав на миг дыхание, открыл толстую стальную дверцу.
Сейф был пуст.
* * *
Из банка я вылетел, как пуля, и сразу же бросился к уличному таксофону. Набрал номер и стал ждать, но к трубке в номере 428 отеля «Лав Энд» никто не подходил. Я набрал номер еще раз, выждал двадцать гудков, но результат был аналогичный. Внутри у меня все похолодело, я понял, что за время моего недолгого отсутствия там что-то случилось. Я повесил трубку, остановил такси и приказал лохматому филиппинцу – а может, малазийцу, кто их, тихоокеанских островитян, разберет – на ближайшие несколько минут забыть про ограничение скорости и дорожные знаки, подкрепив свои слова бумажкой в двадцать баксов. Водила оказался понятливым и, как выяснилось, отлично знал эти каменные джунгли. Мы летели, как ветер, но даже такое ралли казалось черепашьими бегами.
