Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Кушнарев тоже воодушевился. Он не забыл, как сегодня спасался от пулеметного огня, и хотел отомстить за пережитый страх. Без труда нашли еще двух добровольцев. Вызвался также Иван Погода, уверенный в себе и глядевший на остальных свысока.
— За орденом собрался? — подковырнул его Анкудинов. — Одной медали мало?
— Хоть бы и за орденом. В кирпичах отсиживаться не желаю.
— Ну, ну, шагай вместо меня.
С Иваном я чувствовал себя увереннее, друг не подведет. Куда делось его прежнее уныние, когда он провожал меня в августе в город. Тогда Погода хоронил себя, а сейчас обрел уверенность после нескольких удачных для него схваток, убедился, что может успешно бить врага. Однако я не хотел брать с собой сразу двух командиров отделений и прервал спор:
— Со мной пойдет Анкудинов, а ты, Ваня, останешься вместо меня.
Дело в том, что должность помкомвзвода оставалась свободной. Сейчас, в условиях городского боя, разбивать взвод строго на отделения не имело смысла. Форсировались штурмовые группы во главе с наиболее активными и смелыми бойцами. Таких у меня во взводе было двое — Иван Погода и Кушнарев. Сержант Борисюк, дисциплинированный, но осторожный, не устраивал меня как заместитель. В то же время я не спешил назначать помощником Ивана Погоду. Так и оставались два неофициальных заместителя.
С Волги порывами дул холодный ветер, принося редкие капли дождя. Серые облака гнало вереницей, а между ними носились самолеты. Сегодня уже второй день немецким «Юнкерсам» не давали покоя наши истребители. Стремительные «Ла-5» догнали пикировщика и прошлись над ним. На фоне темных дождевых облаков виднелись вспышки пушечных очередей. Бронированный «Ю-87» выдержал атаку, даже огрызался пулеметным огнем, но сбросить бомбы на береговой откос не сумел. Они взорвались в воде, подняв огромные фонтаны воды.
Еще два пикирующих бомбардировщика не приняли бой, сбросили бомбы куда попало. Эти грозные против пехоты машины оказались медлительными и сумели скрыться от наших истребителей лишь благодаря подоспевшим «Мессершмиттам». Закрутилось стремительное колесо воздушного боя, самолеты ныряли в облака, сближались и снова уносились прочь, выделывая немыслимые фигуры. Восхищение вызвал «Ла-5», который преследовал «мессера» до самой воды, а затем гнал вверх. Чем закончилась схватка, неизвестно — самолеты переместились слишком высоко.
Затея с повторным штурмом котельной уже не казалась мне удачной. Первый раз мы сумели выбить врага благодаря неожиданности, теперь это вряд ли получится. Возможно, я отказался бы под каким-то предлогом, но о предстоящей вылазке известили Рогожина. Комбат пришел не один, а с незнакомым младшим лейтенантом. Назвал меня молодцом и сказал, что котельная, как больной зуб.
— Взорвать бы ее к чертовой матери, — выразил я свое мнение, — только вряд ли удастся. Коробка очень прочная, будто специально для обороны строили.
— Взрывать не будем, — ответил Рогожин. — С левого берега ночью переправляется пехотный полк, вот его представитель. Тебе помогут атаковать, а затем там создадут гарнизон.
От слова «атаковать» стало совсем грустно. Вряд ли в коробке-котельной размещено больше отделения вражеских солдат, но любая атака предполагает большой шум и бросок прямо под встречный огонь.
— Пусть без нас атакуют, раз полк свежий.
— Они обстановку не знают.
— Ну, и толпой бежать тоже не выход. Лучше возьму своих ребят и ударю без лишней суеты.
— Василий, это не шутки, — предупредил Рогожин. — План перемещения войск уже согласован в штабе.
От этих согласований стало совсем тоскливо. Вечером сидел в подвале, глядя на шипящий огонек коптилки. Узкое окошко подвала иногда освещалось короткими вспышками, загорались и гасли осветительные ракеты.
— Паша, — обратился я к Шмакову, — я Ивана Погоду с собой возьму.
— Бери, — легко согласился тот. — Сам видишь, какая каша заваривается, людей специально выделяют. За тебя Борисюк останется.
Взад-вперед вышагивал Тимофей Анкудинов. Нервничал, жаловался на боль в пояснице, рыжий Погода лежал, закинув руки под голову. Спит или нет? Лучше хорошенько выспаться, но сон не шел. От ночного дежурства группу освободили. Я поднялся наверх, мелкий холодный дождь врывался вместе с ветром в окна и проломы в стенах. Темноту октябрьской ночи разгоняли вспышки ракет и редких снарядов. Дежурный пулеметчик сообщил:
— Огоньки иногда светятся. Курят, сволочи, тоже нервничают.
— Приложись-ка, — попросил я. — Глянем, как фрицы себя чувствуют.
После второй очереди нам ответил вражеский пулемет. Трассеры тянулись из темноты, били о стену. Одна из пуль влетела в окно, светлячком отскочила от стены. Пулеметчик пригнулся.
— Так и продолжай, одна очередь в четверть часа. Не давай им спать.
Стрельба, то затихая, то усиливаясь, продолжалась всю ночь. Под нее и заснул. Видел ли я тогда сны? Не помню.
Перед рассветом привели пехотный взвод. Полноценный по количеству, не меньше 40 человек, в длинных шинелях, с винтовками и ручными пулеметами. Все носили каски, некоторые — трехпалые рукавицы. Людей одели по-зимнему, как и полагалось, но все это делало бойцов неуклюжими и не годилось для стремительного городского боя. Красноармейцы разглядывали нас, мы смотрели на них. Новички, понятно сразу. И младший лейтенант, наверное, недавно закончил училище.
— Садитесь, — предложил Шмаков.
— Здесь что, передний край? — спросил кто-то из прибывших.
— Переднее не бывает.
— Сколько же метров от Волги?
— Мы не считали, прямой дороги нет.
Я окончательно пришел к выводу, бойцы нашей группе не помогут, скорее помешают. Оказалось, большинство прошли двухмесячную учебу под Казанью, их срочно перебросили до Эльтона на поезде, а затем они трое суток шли пешком до Волги. Сложной оказалась переправа. Бойцов поразило, что баржи обстреливают даже из автоматов, никто из них не предполагал, что немцы оседлали в нескольких местах берег. Я смотрел на необмятые шинели, вещмешки, которые они держали совсем не так, как бойцы нашего батальона. Спросил:
— Чем вещмешки набили?
— Личные вещи, патроны.
— Воду захватили?
— Так ведь Волга под боком.
Ни один человек во взводе не имел боевого опыта. Я окончательно понял, котельную придется штурмовать небольшой группой из своих бойцов. Младший лейтенант обиделся, он рвался в бой. Его подчиненные, напротив, вздохнули с облегчением, не придется прямо сейчас идти под пули.
Я задержал взгляд на одном из бойцов. «Мышонок» — так я его окрестил. Маленького роста, в шинели до щиколоток, он не снимал своих трехпалых рукавиц. В спертом, теплом от множества людей подвале мышонок клевал носом, каска сползла на глаза. Я разбудил парня и спросил, сколько раз он стрелял из винтовки. Оказалось, что три раза — в день принятия присяги. Другие имели такой же опыт.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
