А ну марш к себе! У тебя там микроволновка есть, разогреешь, поешь – и спать! Тихий час называется!
Я пошла в свою палату и возле двери оглянулась – Надя заходила к Полянской, и я облегченно вздохнула – пост сдан!
14 декабря, понедельник
Если остаток воскресенья у меня прошел спокойно, то в понедельник у меня с самого утра нервы разгулялись вовсю – я же не знала, как дела у Гришина и Ильина.
Судьба Гришина меня не волновала, но перспектива того, что мой родной Тарасов будет трясти, как в Паркинсоне, совсем не радовала.
Я довела себя до того, что, когда мне принесли завтрак, попросила чего-нибудь успокоительного. Естественно, об этом тут же доложили Ладе, и меня дернули «на ковер».
– Сядь! Не маячь перед глазами! – раздраженно буркнула она, и я, конечно, присела. – Какого черта ты взбаламутила Надю? Она мне вчера такую истерику устроила, что мне же пришлось ее успокаивать. И чего ты сама бесишься? Ты сделала все, что было в человеческих силах, и даже больше!
– Надю я просто предупредила, чтобы она была к вам повнимательнее, потому что выглядели вы вчера, мягко говоря, неважно. Вы мне очень симпатичны, я к вам привязалась, вот и волнуюсь за вас. И как мне не нервничать, если меня убивает неизвестность. Вдруг что-то сорвалось? Может быть, у вас есть какие-то новости? – спросила я, хотя, судя по ее мрачному виду, и так было ясно, что есть, причем нерадостные.
– Для начала должна тебя огорчить – ты уже никому никогда не сможешь посмотреть в глаза, – отвернувшись, сказала Лада.
– Что? Все трое? – невольно воскликнула я.
– Четверо – еще и Казарян. Все они в порыве раскаянья повесились ночью в камерах.
– Вы хотите, чтобы я в это поверила? – воскликнула я.
– Думаю, поверишь, если узнаешь, что с ними там уголовники делали и собирались делать дальше. Подробности нужны?
– Спасибо! Не надо! – быстро ответила я.
– Вот и я слушать не стала. Всех гражданских, кто был задержан по этому делу, будут судить, и мало им не покажется, а полицейских уволят по статье.
– В том числе и Михайлова с теми тремя уродами из Хмелевки? – возмутилась я.
– А они все сбежали. Их уже объявили в федеральный розыск, – ответила Лада, продолжая рассматривать пейзаж за окном.
– Поня-я-ятно, – протянула я. – Нестор выдвинул свои условия, и генералы были вынуждены на них согласиться. Так что сейчас эти четверо у него, и я своему самому лютому врагу не пожелаю того, что их ждет. Гришина в отставку?
– Если сумеет быстро навести порядок железной рукой, то останется. Если нет, будем искать ему замену.
– А что с Иваном и остальными? Они живы? – с тревогой спросила я.
– Да, и все здесь, на четвертом этаже. Вчера вечером их привезли. Кстати, и Михеича тоже, он в реанимации. Состояние у него очень тяжелое, но врачи обещают вытащить. Иван больше всех пострадал, но обошлось, к счастью, без серьезных травм. Мужа Галины тоже избивали, да и ей досталось.
– Сергей знает, что они здесь?
– Я сразу же сообщила. Он рвался сюда, но добрался бы уже ночью, вот и пришлось ему утра ждать. Митя его часов в семь привез, и он тут же к своим бросился. Так что он у них. Как и Кузьмич с Надеждой – она хоть и ругалась, но его туда в кресле-коляске отвезла, потому что иначе он грозился ползком добраться.
– Да-а-а, не думала я, что придется в такой обстановке перед клиентом отчитываться. Хотя нет, рано. Ильин же еще не подтвердил, что все мои предположения верны.
Полянская достала свой смартфон, набрала номер и протянула его мне:
– Вот и узнай!
Поговорив с Георгием Ивановичем и убедившись в своей правоте, я с огромным облегчением сказала:
– Господи! Какая же тяжесть сейчас спадет с моих плеч, когда я все расскажу и наконец перестану думать об этом деле. Ну что, Лада? Присоединимся к остальным?
Поскольку я уже была экипирована соответствующим образом, чтобы не дай бог не заразить Полянскую ковидом, которого у меня не нашли, но береженого и бог бережет, а облачить в противоковидные костюмы всех собравшихся в палате на четвертом этаже было невозможно, пришлось Ладе самой переодеваться.
И вот мы все кое-как разместились в довольно большой палате на двоих.
Зрелище было не для слабонервных: Иван и Эдик лежали все в синяках и кровоподтеках с туго перебинтованной грудной клеткой – у них явно были трещины ребер. Галина сидела на кровати мужа, и видно было, что ей тоже досталось, хоть и меньше. Сергей сидел возле Ивана и держал его за руку, а по его лицу было видно, что он плакал. Кузьмич смотрел на своих мальчишек с болью в глазах, и его губы дрожали. Сидевшая рядом с ним Надежда шепотом успокаивала его, что ведь все обошлось. Для Лады принесли стул, а я осталась стоять, прислонившись к стене, чтобы видеть всех, и начала рассказывать.
– Итак, что я имела изначально? Письма, в которых Сергея принуждали отказаться от наследства после Луизы, мотивируя это тем, что она и Ашот не являются его родителями, и если он этого не сделает, то может лишиться даже того, что уже унаследовал от отца. Причем в одном из писем было выражение «гопота беспортошная», которое я уже когда-то слышала, но не помнила, где и от кого. А письма эти начали приходить, когда до вступления в права наследства оставалось меньше месяца, чтобы заставить Сергея нервничать, делать ошибки и из-за этого потерять время. Он сделал анализы ДНК в трех разных лабораториях и узнал, что он не сын своих родителей. Но, если сын похож на отца, а анализы говорят обратное, нужно проверить исходные материалы, что я и сделала, взяв образцы ДНК Луизы и Ашота с других вещей. И оказалось, что Луиза ему действительно не мать, а вот Ашот – родной отец. А предыдущие результаты были отрицательными потому, что в качестве образца ДНК отца Сергей взял ткань с его окровавленной рубашки, единственной оставшейся вещи. Значит, рубашку
