хочу сказать мистеру Хантеру, что жалость мне не нужна, но Ракс останавливает меня и напоминает, что мистер Хантер может быть либо другом, либо врагом. А такой враг уничтожит меня по щелчку пальцев. Я прислушиваюсь к Раксу. Он столько раз выручал меня. Я не могу пропустить его наставления мимо ушей.
– Всем жаль, – всё же отвечаю я.
– Ты можешь оставаться в Хелл сколько угодно. День, год, всю жизнь. Хелл может стать тебе домом.
Нет. Не может.
– У меня уже есть дом. И я верну его.
Мистер Хантер слишком внимательно смотрит мне в глаза. Вглядывается. Что-то рассматривает и сообщает:
– Я помогу тебе это сделать, но нужно время. Я пока не могу оставить Кортрок, слишком много желающих скинуть Мишель с престола. Я должен этого не допустить, но как только я вернусь в Хелл, то сразу займусь вопросом Креста.
Стараюсь не выдать своих истинных чувств и спрашиваю:
– А когда вы вернетесь в Хелл?
– Примерно через год. Может, немного позже.
Мы замолкаем, и сейчас я безумно рада, что Майкла в комнате нет, он бы точно понял, о чем я думаю. Я не буду ждать год. Триста шестьдесят пять дней в аду. Я не смогу спокойно строить свою жизнь, зная, что Гриро живёт в Кресте и бед не знает. Моя ненависть и злость к нему помогла мне выжить. Я не могу просто так отмахнуться и сделать вид, что всё отлично.
Просто не могу. Я буду грызть себя изнутри. Изводить и калечить. В итоге от меня не останется ничего. Бездушная оболочка. Пыль. Мираж.
Мне не нужна помощь мистера Хантера. Мне не нужны его люди или связи. У меня есть своя армия. Она понимает меня без слов. Мутанты снесут города с лица земли, если я прикажу.
Я всё сделаю сама.
– Что сейчас с Гриро? – спрашиваю я.
Пальцы сами по себе сжимаются в кулаки.
– Ничего. Пока я не вернусь в Хелл, мой приказ – не делать ничего. Единственное исключение – открытая агрессия или нападение Креста. Да и любого другого города. Но первыми мои люди не наступят. Хрупкий мир Четырех городов и так под угрозой.
"Хрупкий мир".
Мои родители погибли, для меня мира больше нет. Былой мир для меня не существует. Но я могу создать свой. Новый.
– Я поняла вас. Я подожду.
Мистер Хантер подписывает какой-то листок и подает его мне. Беру в руки неизвестное и вздрагиваю, когда вижу, что это бумага на признание меня гражданкой Хелл. Мне это не нужно. Этот листок, как дамоклов меч, он не даст мне полной свободы. Он привяжет меня к правилам и законам Хелл. В любой другой ситуации я бы согласилась. Но не сейчас. Оковы мне не нужны.
– У меня уже есть дом. Я родилась в Кресте и всю жизнь была его гражданином.
– Отказываешься? – спрашивает мистер Хантер.
Он всё понимает. Я вижу по его глазам, что веры в мои слова там нет и в помине. Ну что ж, он не имеет права держать меня насильно. Но с этой бумагой я так просто не выйду за стены Хелл. А мне именно туда и нужно.
– Отказываюсь, – не отводя взгляда от янтарных глаз мистера Хантера, произношу я. – Могу идти?
– Да, конечно. И передай Майклу, что он был прав.
– Прав в чём? – с подозрением спрашиваю я.
– Он поймет.
Не в силах больше находиться в закрытом кабинете, я удаляюсь, прокручивая в голове свой план.
Выхожу за дверь и отправляюсь вон из особняка. Стараюсь не смотреть в сторону уродливой статуи. Мне не увидеть её с такого расстояния. Деревья не позволяют. Я знаю, где и как был убит мой папа. И кем. Я найду эту статую с закрытыми глазами, но не могу пойти туда. Боюсь, что воспоминания отнимут остатки разума, и я совершу какую-нибудь глупость.
Майкл находит меня на узкой скамейке. Садится рядом и, не касаясь меня, произносит:
– Вечером мы вернемся в Хелл.
– Хорошо.
– Как ты сбежала от Гриро?
При упоминании его имени, мурашки отвращения пробегают по рукам.
– Я ждала. Сидела в камере и ждала.
Краем глаза замечаю, как Майкл с силой стискивает кулаки. Протягиваю ладонь и накрываю его напряженные пальцы.
– Там было неплохо. Меня кормили, выводили в город. Не могу сказать, что это было самое ужасное время в моей жизни.
Бывало и хуже.
– Я должен был найти тебя раньше.
Смотря на наши руки, говорю:
– Но ты всё же нашёл.
Майкл переворачивает руку и наши пальцы сцепляются в крепкий замок. Я продолжаю рассказ:
– В один из дней мутанты напали на город. Я под шумок сбежала. И я стреляла в человека. По ногам. По коленям.
– Ты спасала себя.
– Нет. Я сделала это специально, – отрываю взгляд от наших рук и смотрю Майклу в глаза. – Он подглядывал за мной. Постоянно наблюдал, как я… ходила в туалет. Будь у него возможность, он бы не только смотрел. И мне кажется, что этот человек присутствовал, когда стреляли в папу. И когда у меня появилась возможность, я и Ракс… мы покарали его. Я специально прострелила ему колени, чтобы он не смог сбежать от мутантов. Чтобы даже в случае, если мутанты покусали бы его, и он обратился, то его существование стало адом. Он бы никогда не смог добывать себе еду. Я обрекла его на страдания. Умышленно. Но поняла это, только когда оказалась за городом. Я отвратительна.
Пальцы Майкла сжимаются немного сильнее и, не отрывая от меня взгляда, он говорит:
– Джил, ты увидела ужасную сторону нашего мира. Ты многое испытала. Многое потеряла. Но я не могу сказать тебе, что поступки, которые мы совершаем, говорят о том, какие мы люди. Это можно понять только потом. Спустя время и новые вводные, только тогда ты сама для себя сможешь понять, какая ты. Но какой бы ты не оказалась, я всегда на твоей стороне. И я бы сделал ему намного больнее за каждый косой взгляд, брошенный в твою сторону.
Ракс довольно урчит. Ему нравятся слова Майкла. А я готова наброситься на него и обнимать до одури. Его слова, они правдивы. Майкл не пытается утешить меня и не обещает, что скоро всё будет хорошо. Он понимает, что я испытываю от своих поступков. Он проходил через это. И не один раз.
Майкл действительно понимает меня.
Отворачиваюсь и рассказываю дальше:
– Я сбежала, угнав мотоцикл, и вся толпа мутантов ринулась за мной. Потом я попалась в ловушку в очередном заброшенном
