любимой внучкой и плакать от радости при виде ее.
Но Хуонг никогда не встретится со своим дедушкой.
Он умер за год до нашего побега. Сердечная недостаточность. Часть меня задается вопросом, не разрушила ли его сердце потеря дочерей за все эти годы. Другая часть меня знает, что да, так оно и было. Я даю Хуонг огурец. С ее прекрасными зубами она может отгрызть кусок огурца, будто бобер бревно.
Меня до сих пор бьет озноб.
Возможно, это панические атаки или посттравматическое стрессовое расстройство. А может, это просто мои кости вспоминают. Но иногда, когда я иду по этому маленькому городку, у меня по коже бегут мурашки. Мы находимся примерно в часе езды от фермы Ленна, но говор почти такой же. Если я слышу, как мужчина говорит: «Не будь дураком» или «Ты о чем, Карен», я замираю. Моя кровь сворачивается в жилах, и мне приходится заставлять себя глубоко дышать и продолжать жить. Однажды я чуть не потеряла сознание от страха, когда нашла треску в соусе из петрушки в морозилке магазина на углу. Я держала ее в руках, холодную и жесткую, и это отправило меня прямо туда. В тот маленький домик. В ту маленькую спальню наверху. Запертые ворота на полпути и угорь в зарослях крапивы. Бугристый влажный пол ванной комнаты в пристройке.
Нас спас фермер.
Добрый бородатый мужчина на пикапе, который возвращался с какого-то совещания по переработке сахарной свеклы. Его остановила Синти. Ее руки были широко раскинуты, а тело стояло прямо посреди неосвещенной дороги. Я прижимала Хуонг к своей груди. Она была такой холодной той ночью. Такой крошечной. Ким Ли все еще тащила за собой перекусанную цепь. Я помню звук, с которым она скреблась по асфальту. Синти умоляюще смотрела на фермера в машине. Он выглядел напуганным до мозга костей. Сколько ужаса было в его глазах той ночью! Он помог нам всем забраться в свой пикап и включил печку. Этот мужчина поделился с нами своим шоколадным батончиком и бутылкой кока-колы. Он отвез нас в ближайшее отделение полиции. Он даже подождал снаружи, чтобы убедиться, что с нами все в порядке.
Мы были не в порядке. Но со временем будем в порядке.
Что меня спасает, так это люди. Незнакомые люди. Старушки. Владельцы магазинов. Молодые влюбленные, и разносчики молока, разъезжающие по адресам, и мойщики окон с лестницами, закрепленными на крышах их фургонов. Отдельные люди, не замечающие друг друга, но в каком-то смысле вместе действующие как страховка. Невидимая паутина. На улице такого маленького городка не произойдет ничего страшного, потому что люди здесь повсюду. Если что-то ужасное и случится, то это, скорее всего, будет кратковременным явлением. В таких местах преступления сложнее скрыть. В конце концов, кто-то вмешается или позвонит в полицию. Однако ужасы все равно могут случиться, но люди заботятся друг о друге, даже если они никогда не задумываются об этом.
Хуонг берет пульт от телевизора и переключает канал. У нас у всех есть право голоса в том, что мы смотрим. Ким Ли одержима соревновательными кулинарными программами, и я не говорю ей, что тоже на них подсела, но так оно и есть. Простой выбор канала. Принятие решения. Все мы наслаждаемся выбором. Актом единения.
Я предпочитаю документальные фильмы и новостные программы. Никогда не смотрю бильярд или «Матч дня». Сторонюсь их как огня. Что-то вязкое в их заставках. Даже когда в комнате находятся мои сестра и дочь, входная дверь заперта, а в свободном мире нет ни одного живого врага, мелодии этих заставок могут отправить меня обратно к его ногам, к открытой дверце его печи и к его рукам в моих волосах.
Входная дверь открывается.
– Змея! Ш-ш! – кричит Хуонг.
Ким Ли смотрит на меня и улыбается, затем кладет сумочку и ключи и падает на пол рядом с племянницей, шипя и дергая за шеренгу приклеенных друг к другу игрушек.
– Еще полчаса, – говорю я. – Как дела на работе?
– Неплохо, – отвечает она. – В следующем году, может, будет открыта должность заместителя управляющего.
– Ты справишься со своей учебой?
– Конечно, справлюсь.
На ее лодыжке до сих пор виден шрам. Тонкая бороздка. Ее лодыжка не превратилась в узел из хрящей и костей, но она, как и я, несет на себе клеймо своей травмы.
Хуонг прибавляет громкость на телевизоре, а Ким Ли снова убавляет. Я одеваю Хуонг в ее праздничное платье с золотым значком шерифа и черные лакированные туфли. Ким Ли принимает душ и надевает джемпер, который я купила ей на Рождество, и юбку, которую она нашла в благотворительном магазине на центральной улице. Ее короткие красивые волосы мокрые на кончиках. На заднем плане негромко играет поп-музыка, и квартира наполнена непринужденным счастьем.
Хуонг берет с журнального столика открытку. На ней изображена Синти верхом на лошади, а на оборотной стороне – большое фиолетовое сердце.
Мы достаем еду и напитки, Ким Ли роняет стакан. Мы прибираемся.
Я проверяю, как там бульон фо. Дверь открывается.
Хуонг радостно визжит, а Ким Ли закрывает дверь.
Рыжие волосы. Веснушки. Конноспортивные бриджи. Когда она поднимает Хуонг с пола и держит ее, чтобы рассмотреть, раздается смех.
Из моего телефона доносится знакомый сигнал вызова «Скайпа», и Хуонг снова визжит.
Мой мир в этой квартире. Моя семья.
Мне следовало выбрать момент до появления моих детей, потому что с тех пор я лишилась возможности умереть. Резкий запах их выжженных солнцем волос, запах пота на их спинах, когда они просыпаются от кошмара, пыльный запах их рук, когда они выходят из классной комнаты, означал, что я должна жить, чтобы быть потрясенной тенью их ресниц, тронутой снежинкой, сбитой слезой на их щеке.
Kim Thúy, Ru[17]
Слова признательности
Сердечная благодарность:
Моей маме.
Моим друзьям и семье.
Моему агенту Кейт Берк и всем, кто работает в Blake Friedmann.
Моему сценарному агенту Джеймсу Кэрроллу и всем сотрудникам Northbank.
Моему редактору из Великобритании Джо Дикинсону и всей команде Hodder.
Моему редактору в США Эмили Бестлер и всей команде Emily Bestler/Atria/Simon & Schuster.
Хейли Вебстер, Бетани Раттер и Лиз Барнсли за вычитывание ранних черновиков.
Всем библиотекарям, продавцам книг, международным издателям, блогерам, рецензентам, организаторам мероприятий и переводчикам.
Тханмай Буй-Ван. За ваши мудрые и щедрые слова.
Максин Мей-Фунг Чанг. За ваши добрые ободряющие слова.
Моим жене и сыну. Я люблю вас.
Примечания
1
Скегнесс –
