случайно выстрелил в себя. Какое горе! Нелепость.
— А где Аделия?
— Неизвестно.
— Послушай, Ульрих, я её муж и имею право знать!
— Её не было.
— Не было? Без неё он бы не застрелился! Это она его убила, — уверенно произнёс Франц.
Как ни тяжело было преданному слуге, но слушать поклёп на Аделию, которой симпатизировал, он не собирался.
— Что за чушь! Она уехала с князем Орланским в Лихтенштейн. Князь пригласил их обоих погостить у него. Альфред должен был отправиться туда в конце недели.
Для Франца этой информации было достаточно.
В душе затеплилась надежда. Раз Аделия свободна, значит, заставит её поработать не на списавшую их родину, а на себя. В голове у Франца закопошилось множество прожектов, которые с помощью гипноза можно было претворить в жизнь.
Дом князя оказался действительно роскошным. Аделии отвели голубую спальню в бельэтаже с окнами на искусственный пруд. Вся мебель была из карельской березы. Кресла обиты голубым атласом. Аделии подумала, что именно в этом чудном уголке они смогут обрести наконец долгожданный покой. Она сумеет объяснить Альфреду, что не предавала его, пусть он остается в неведении. Ведь она просто выполнила свой долг перед родиной. Спасла от смерти своих родителей. Теперь займется им. Нужно будет попытаться заставить Альфреда изменить свои взгляды. Он достаточно сделал для Германии. Его руки не обагрены кровью советских людей.
Обвинять его не в чем. А за то, что поддался общему нацистскому психозу по поводу евреев, потом самому же будет стыдно. Ведь он любит её, и это доказывает, что все теории об избранности германской нации чепуха.
Она подошла к окну. «Боже, какой здесь мир и покой! Кому нужна война, зачем люди убивают друг друга. Ведь жизнь так прекрасна». За спиной раздался негромкий тактичный кашель князя. Аделия обернулась.
С лица Георга Орланского исчезла привычная маска барской беззаботности. Таким она еще его не видела.
— Что-нибудь не так?
Князь развел руками:
— Он застрелился…
— Гитлер? — почему-то предположила Аделия.
— Альфред…
— Нет… нет-нет… Это невозможно, — Аделия бросилась к князю.
Он обнял её.
— Крепись. Этого уже не исправишь.
— Но как? Почему? Когда?
— У себя в кабинете, после нашего отъезда. Никакой предсмертной записки не оставил.
— Его убили! — убежденно воскликнула Аделия. — Убили, но почему я не почувствовала. Никакие плохие предчувствия не мучили меня. Нет-нет, он должен быть жив. Ну, скажите! — она дернула князя за руку и сама едва не упала.
Орланский молча помог ей добраться до кровати под атласным балдахином и прилечь. Глаза у Адели были сухие, истерика не накрыла её. Она никак не могла воспринять сам факт смерти. Это была не просто трагедия, это был конец всему. Своим выстрелом Альфред перечеркнул не только свою, но и её жизнь.
— Его больше нет? — неожиданно спросила она.
— Он так решил.
— Из-за меня? Из-за моего предательства?
— Теперь об этом никто не узнает.
Лишь в эту минуту Аделия осознала, что убила его. Душа Альфреда оказалась намного ранимей, чем она думала. Он все-таки ей не поверил, и сам совершил над собой суд.
— Это я убила его…. — прошептала она.
— Каждый день гибнут тысячи прекрасных ни в чём не повинных людей. Он просто стал одним из них. Очередная жертва неправедной войны.
— Моими руками? Да? Вы сделали из меня убийцу?
Аделия вскочила на ноги.
— Я должна ехать!
— Никуда ты не поедешь. Ляжешь, стиснешь зубы и смиришься. Это приказ. На войне, как на войне. Мы служим советскому народу. Не забывай. Ужин тебе принесут в спальню.
Князь вышел, Аделия услышала, как щелкнул поворот ключа в замке.
Она осталась наедине со своим горем.
Сутки Аделия не покидала голубую спальню. Не ела, не спала, пребывая в трансе. Всё это время она мысленно разговаривала с Лидой Померанец. Была уверена, что ты слышит и понимает её. Поэтому вспомнила все даже мельчайшие подробности своего общения с Альфредом. Ей нужно было понять, почему при страстной любви к ней Альфред вместо тихой и жертвенной жизни выбрал смерть. Он же сам утверждал, что их любовь самое главное для них. Выходит, нет?
И вспоминала, как Лида цитировала своего учителя танцев: «Человек не имеет индивидуальности. У него нет единого большого “Я”. Человек расчленён на множество мелких “я”. Поэтому люди так часто принимают решения и так редко их выполняют». Выходит, победило другое «Я». То, которое готово было до последнего вздоха служить фюреру? Но в таком случае он отправил бы её прямиком в гестапо. Возможно, их любовь открыла ему глаза на происходящее, и он ужаснулся? В таком случае лучший выход — спрятаться здесь у князя.
Любая цепь рассуждений, которую пыталась выстроить Аделия, приводила её к осознанию собственной вины. Пришлось искать ответ на вопрос — как с этим грузом жить дальше, а главное, зачем? Когда человек уходит, он должен думать не о себе, а о тех, кого оставляет. Ведь именно в них он остается жить. Аделия почувствовала, что умерла вместе с Альфредом. Теперь все равно, что будет завтра. Утром она попросит князя отправить её в Москву. Там либо расстреляют, любо отправят назад в лагерь — все равно. Остатки дней, которые ей суждено прожить, всего лишь кара за желание любить и быть любимой.
Принятое решение вывело из оцепенения. Аделия поднялась с постели, подошла к окну, распахнула его и вдохнула полной грудью, наполненный ночными ароматами воздух. Рассвет уже практически победил ночные тени. Сумерки должны были рассеяться перед первыми лучами солнца.
Неожиданно увидела направленное на неё дуло пистолета. Не испугалась, не вскрикнула, а с безнадежностью подумала — «как хорошо, если выстрелит».
В комнату через подоконник перемахнул Франц. Жестом приказал молчать. Но она и не собиралась звать на помощь. Просто спросила:
— Что тебе нужно?
— Много чего, садись, поговорим.
Аделия вернулась в кровать под атласным балдахином. Легла, откинулась на подушки. У неё не было ни сил, ни желания сопротивляться. Франц увидел на подносе булочки, масло, джем, бутерброды с ветчиной и остывший кофе. Положил пистолет на стол и жадно принялся их поглощать. При этом продолжил разговор:
— Альфреда больше нет. В этой истории поставлена точка. Теперь будешь выполнять мои приказы. Мы используем твой гипноз для серьезных дел. Переедем в Швейцарию и обчистим их банки. А потом махнём в Аргентину, купим виллу с видом на Атлантический океан, заведем огромную прислугу. Ты родишь мне пару пацанов.
— Не получится. Я возвращаюсь в Москву, — без всякого раздражения возразила Аделия.
— Мне решать, куда и зачем ты поедешь.
— Ошибаешься… — Аделия приподнялась и посмотрела на Франца одним из своих пронзительных взглядов.
Тот от испуга выронил булку с
