исчез в сумраке бараков.
Джеймс повернулся на каблуках и зашагал вверх по дороге, туда, где оставил свой экипаж. Старый Уилл, то и дело нервно оглядываясь, поспешил за ним.
Цзиянь шарахнулся в тень — и вовремя. Джеймс пронесся мимо него, не заметив. Цзияню оставалось только смотреть ему вслед и бессильно кусать губы.
Понедельник?
В понедельник планировалось заседание Парламента, где должны были собраться все без исключения его члены, вся правящая верхушка Лунденбурга и Бриттских островов. Если Парламент взлетит на воздух, то… Цзиянь зажмурился, отгоняя от себя жуткие картины.
Что же ему оставалось делать?
Бежать за Джеймсом, пытаться его остановить, призвать к совести? Не выйдет. Он вспомнил безумный блеск в глазах Джеймса в тот день, за обедом… Джеймс пойдет на все, чтобы совершить свою бессмысленную, кровавую месть. Надо быть безумцем, чтобы верить, что после этого за ним последуют люди, что они обрадуются возвращению короля…
Нет, бежать за ним не имело смысла…
А из-за Права на смерть Цзиянь был лишен возможности предупредить хоть кого-то. Разве что вновь бессильно жаловаться Ортансу…
Мысль пронзила его с головы до ног, заставила покрыться мурашками и едва ли не бегом броситься за лошадью.
Конечно! Был человек, к которому Цзиянь мог отправиться за помощью и который определенно имел влияние на Парламент, они прислушивались к нему, он мог бы их спасти!
Когда Цзиянь выбрался из паутины улиц Улья, экипажа Джеймса уже не было видно.
Цзиянь позволил себе выдохнуть — отчего-то он боялся, что вот-вот кто-то нападет на него со спины, и он не удивился бы, будь это Джеймс собственной персоной. Но все было тихо, начинался снегопад, и, когда Цзиянь вывел лошадь из укрытия и пришпорил, в зоне видимости уже все замело.
Оставалось надеяться, что он сможет добраться до Габриэля Мирта, не сломав себе шею.
Из дневника Габриэля Мирта
Лунденбурх, декабрь, 18** год
Это успех! Невероятный успех!
До сих пор я не в силах прийти в себя. Словно пьяный, шатаюсь по пустующему особняку — но я не брал в рот ни капли. Это все восхищение, энтузиазм, простая радость наконец — от того, что мы прошли этот путь, от того, что добились того, чего желали!
Как нам рукоплескали во дворце Цикламенов! Амелии даже пришлось остановить паровую машину, чтобы ее могли рассмотреть все желающие — те, кому не досталось возможности прийти сегодня в выставочный павильон. Несмотря на то что еще целый месяц у них будет возможность беспрепятственно посещать Выставку — они истово желали все увидеть и потрогать прямо сейчас.
Я своими ушами слышал, как кто-то из газетчиков произнес: «Прикоснуться к легенде».
Только вдумайтесь!
Мой паровоз — живая легенда!
Габриэль Мирт наконец-то создал что-то действительно великое!
Мост для мира людей и фаэ, новые возможности для развития Бриттских островов, то будущее, которое я так отчаянно желаю для своей страны — все сбудется, теперь сбудется, в этом я уверен стократно!
Мистер Уолш пообещал мне, что поднимет вопрос плановой постройки железной дороги на грядущем заседании Парламента. Значит, не успеет начаться следующий год, а работы уже будут вестись, и дорога в Каледонию через вересковые поля перестанет быть мечтой и станет реальностью. Все, как я мечтал.
Все, как мечтали мы — и Амелия, и Цзиянь, и Ортанс, мы все одна команда. И, конечно, старик Гилдерой — как жаль, что никогда ему не узнать, как далеко смогли дойти его идеи и изыскания. Но его имя не будет забыто.
Сегодня я в этом убедился. Я слышал собственными ушами, как говорили люди — Гилдерой Эконит и Габриэль Мирт! Вот именно так, в правильном порядке — сначала имя Эконита и только потом уже мое. Так правильно и справедливо!
И — конечно же, имя героини дня — Амелия Эконит! Как громко оно звучало! Как ей рукоплескали! Никто, никто не осмелился больше сказать ни слова после того, как она завершила нашу триумфальную поездку!
О, Амелия, как я ею горжусь. Без ее энтузиазма и вдохновения я не смог бы дойти до конца и достичь успеха, теперь я знаю это.
Моя прекрасная Амелия, в глазах которой отражались мои собственные восторг и гордость, и оттого сердце замирало в груди.
Жаль, что не вышло прямо сразу отправиться к ее дядюшке и отпраздновать, как мы и хотели, — придется перенести ужин. Ничего не случилось, но мы оба чувствовали себя слишком уставшими после такого дня. Стоило быть готовыми к такому повороту событий. Ничего страшного. Ужин никуда от нас не денется.
А пока — мне требуется отдых. Чашка горячего шоколада, камин, уютное кресло — и на время исчезнуть из мира, пусть он славит нас, а я пока отдохну…
Глава 17 Решительный шаг
В два часа ночи прогремел стук в дверь.
Мистер Мирт успел к тому времени задремать прямо в кресле. Поуп некоторое время понаблюдал за ним, но затем, покачав каменной головой, решил, что ни к чему беспокоить хозяина — кресло было достаточно большим, а худой угловатый Габриэль, завернувшийся в неестественную позу, тем не менее выглядел довольно уютно. Зная за хозяином привычку иногда засыпать вот так после тяжелой работы, Поуп рассудил, что проще дать выспаться, чем трепыхать и будить.
Чашка с недопитым шоколадом так и осталась на столике перед ним — до того вымотался мистер Мирт на Выставке. Ему только и хватило сил что переодеться в мягкую пижаму из тесных брюк и жилета и накинуть сверху халат. Этого должно было хватить для отдыха, потому что наутро мистера Мирта, несомненно, закидают письмами и приглашениями: на ближайшие несколько недель ему суждено стать самым именитым и востребованным человеком Лунденбурха. А уж учитывая скандал с выходом из «Клуба изобретателей» прямо во время запуска паровой машины… Людям долго еще будет о чем посплетничать.
Мистеру Мирту необходимо было отдохнуть, вот почему Поуп не хотел его тревожить. На самом деле у каменных великанов, пробужденных королевскими голосами, были и сердца, и души, и они не чужды были сострадания и любви, а Поуп так и вовсе стал членом семьи. А мистер Мирт был фаэ, и потому находился в более глубокой связи с Поупом, чем кто-либо еще из Блюбеллов за все столетия правления королевской семьи. И, само собой, Поуп обладал достаточным разумом, чтобы исполнять обязанности дворецкого и самостоятельно принимать решения.
Вот почему, услышав торопливый стук в дверь, раздавшийся в неурочное время,
