– Кэрол.
– Ты права, мы должны устроить его похороны – провести траурную церемонию, поставить памятник. Я могу поехать после этого.
Кэрол сжала его руку.
– Потом, когда вернешься.
Но это было не все, что он хотел ей сказать.
– Не подумай, это не жажда смерти. Я боюсь, что меня могут ранить или даже убить. Но еще больше я боюсь не ехать.
Он всегда умел убедить ее – так было и сейчас.
– Поезжай и узнай, что случилось с нашим сыном и с другими мальчиками. И возвращайся ко мне.
Кэрол почувствовала, что он улыбается. В эти предрассветные часы ее ладонь нашла его руку, и они начали шутливую борьбу, которая когда-то была их ритуалом в минуты близости. Их пальцы закружились в танце.
Бер сидел в машине возле их дома с включенным мотором и видел, что в доме горит свет, пронизывающий утреннюю мглу. Сыщик спросил себя, что он тут делает, – лучше было бы уехать в одиночку и оставить Пола дома. Это скорее чувство солидарности. Кроме того, если он уедет, Пол все равно поедет вслед за ним. Детектив решил посигналить, несмотря на ранний час. Каждый раз, когда раньше он приезжал за клиентом, ему не нужно было этого делать, потому что Пол или уже ждал его снаружи, или же сразу выходил, как только он останавливался у его дома. За все это время он лишь раз или два видел Кэрол, мелькнувшую за окном. А большую часть времени ее просто не было дома или она пряталась где-то в его недрах как бестелесный дух.
Сегодня сетчатая дверь распахнулась, и она появилась во плоти в спортивных брюках и линялой толстовке, с волосами, собранными в пучок. Лицо ее было свежим и чистым, без малейших признаков макияжа. Она казалась молодой и беззаботной, и это ей очень шло. Бер опустил стекло. Он был почти готов услышать, что Пол не поедет, что их поездка слишком опасна и что ему больше не следует сюда приезжать.
– Заходите, – пригласила она, – я приготовлю вам с Полом перед поездкой горячий завтрак.
Глава 31
Они ехали в сторону закатного солнца, где горизонт был серо-красным. Выезжая за границы штата, они обогнали вереницу комбайнов, которые двигались на север, убирая урожай. Несмотря на ранний час, работа кипела вовсю, потому что росы уже не было – ветер дул с юга. Бескрайнее поле красного клевера. Издалека машин было не видно в клубах поднятой ими пыли. Комбайны мирно и слаженно рокотали, оставляя позади себя вороха душистой травы.
В машине работало радио – как раз передавали вести с полей. Знакомые фразы заставили Бера вспомнить годы юности, отцовский пикап, в котором они слушали новости, тогда они были для них жизненно важными. «Хотя посевные площади и объем урожая сократились, – сообщал корреспондент с местного элеватора, – погодные условия конца зимы были идеальными. Пшеница вышла из состояния зимнего покоя и рано вступила в заключительный цикл роста. Сейчас уровень влажности составляет четырнадцать процентов, что идеально для нового урожая и позволит вдвое увеличить объем…»
Пол выключил радио, и дальше они ехали в тишине, глядя в окна. Сбор урожая везде шел хорошими темпами и вскоре им стали попадаться поля, которые были уже покрыты стерней. Пол и Бер продолжали свой путь по гладкой как стол равнине под безоблачным небом.
Бер собирался было объехать Валлонию, где жила Линда, как он делал всегда, когда направлялся на юг. Это вошло у него в привычку. Где-то глубоко внутри затаилась боль, звенящее чувство пустоты в том месте, которое она когда-то занимала. Что-то типа фантомных болей, которые испытывают люди с ампутированными конечностями. Это чувство за многие годы он уже стал воспринимать как нечто неизбежное, даже привык к нему. Но когда они с Полом промчались мимо съезда с трассы к Валлонии, Фрэнк неожиданно понял, что боли почти нет. Его голову занимали мысли о Сьюзен. Шоссе уходило за горизонт, и Сьюзен была вытеснена размышлениями о том, с чем им придется столкнуться в Сьюдад-дель-Соль, и о том, что лежало в багажнике машины под ковриком в нише для запаски.
Солнце стояло уже высоко, пробивая ветровое стекло как ацетиленовый резак, когда они пересекли границу с Миссури и неожиданно разговорились.
– Что там у вас с Помероем произошло? – спросил Пол.
Бер проехал с милю, пытаясь поудобнее пристроить больную руку и обдумывая ответ.
– Когда ты полицейский, – начал он, объезжая сбитого машиной и высохшего на солнце опоссума, – город, в котором работаешь, становится твоим. Ты заботишься о нем. Ты отдаешь ему всего себя. Несчастные случаи. Происшествия. Пожары. Беспорядки. Перестрелки. Да что угодно. Если что-то происходит, обязательно туда мчишься независимо от того, на дежурстве ты или нет, даже когда ты уже в отставке. И ты ждешь чего-то взамен. Чего-то совсем небольшого. Ты надеешься стать его частью, так же как и оно становится частью тебя. – Бер рассказал Полу о родственных связях своего бывшего партнера и Помероя, о перестрелке, о том, как капитан заимел на него зуб, и закончил: – Померой отнял у меня эту надежду.
Они заправили машину в Силктоне, но Бер не уступил Полу место за рулем. К следующей теме разговора они приступили очень осторожно, как купальщики, входящие в ледяное горное озеро.
– Он был весь соткан из противоречий, наш Джейми, – начал Пол. – Застенчивый, но при этом невозмутимый. Ему нужна была буквально минута, чтобы освоиться в новой ситуации, что бы это ни было – первый день в школе или день рождения у кого-то из ребят. Он спокойно оценивал обстановку, затем находил свою нишу. Довольно быстро Джейми начинал раскрываться и вновь становиться самим собой. И вот он уже вел себя как дома – бегал, смеялся…
Пол замолчал, потому что предмет разговора был для них непривычным, несмотря на дружеские отношения. Они обсуждали различные детали дела, но ни разу Пол не решился поделиться с Бером воспоминаниями о сыне. Однако его бесхитростный рассказ заставил Фрэнка вспомнить о Тиме.
– Тим все время смеялся. Он был крупным мальчуганом.
– Неудивительно.
– Настоящим здоровяком. Еще в пеленках он выглядел футбольным нападающим. Казалось, что от него все отскакивает. В доме он все переломал. – Бер улыбнулся и тут же поморщился от душевной боли. Да, с юмором у них пока не очень.
– А почему вы еще одного не завели? – поинтересовался Пол.
– Не могли. У Линды были осложнения при родах. А вы?
– Мы хотели. Думали, обязательно родим. Но годы шли, Джейми рос и жизнь казалась… полной.
Они зашли в озеро уже по колено, от ледяной воды перехватывало дыхание, затрудняя разговор. Но они мужественно шли дальше.
– Я знаю… вернее, пытаюсь убедить себя… что каждая минута с ним была бесценным даром, за который надо благодарить Бога. Я все жду, когда пройдет ощущение неудачи, чтобы я смог…
Отчасти это был вопрос, но ответ Бера был безмолвным – так, движением тела, мимикой, которые могут понять лишь такие же несчастные, как он. Следующие сто километров в машине царило молчание. Темная зелень лиственных деревьев сменилась сухим пейзажем, в котором преобладали бледно-желтые цвета и кустики полыни.
