уже пройден и находится позади. Сейчас начинается новый этап. Мне нужна полная свобода. И именно в данный момент я предпринимаю конкретный шаг к её обретению. Если у меня всё получится, если задуманный план сработает, и я стану творить что захочу и когда захочу, то ты, Джон, тоже в обиде не останешься. Не пройдёт и пары лет, как ты станешь, если не мультимиллионером, то, как минимум десяток этих самых миллиардов на твоём счету в банке обязательно появится. А чтобы задуманное свершилось, то ты, Джон, должен с завтрашнего дня начать крутить на всех радиостанциях и на всём телевидении, котором только можно, вот эту песню, с вот этим видеоклипом, что записаны на кассете.
— А что там? — еле-еле слышимым шёпотом поинтересовался американец, вероятно ожидая, что там будет какое-то непотребство.
— Песня, — раскрыл тайну я, но, видя, что мой ответ компаньона полностью не удовлетворил, соизволил ободрить: — Не бойся, Джон, там нет ничего ужасного. Всё в рамках закона!
Вот такой разговор произошёл у меня с продюсером несколько дней назад. И судя потому, что сейчас творится у меня за дверью, Тейлор таки запустил видеоклип в свободное плавание по телевидению.
Поднялся с кровати и направился открывать. Что делать. Как и всегда, как и везде, как и сейчас — время было разбрасывать камни, и было время собирать их.
Всю дорогу до Министерства культуры, члены «тройки плюс», не переставали задавать мне один и тот же вопрос:
— Зачем?!?!?!
Правда, как правило, они добавляли к нему ещё и некоторые другие слова.
«Зачем я это сделал?» «Зачем отдал видеоклип американцу?» «Зачем так кривлялся на кадрах?» «Зачем был одет не подобающим образом?»
И главное: «Зачем я сделал себе такую ужасную причёску?!?!»
— Васин! — орал мне в левое ухо Лебедев. — Ты, что, бездомный что ль какой? Почему ты в таком виде предстаёшь перед мировой общественностью⁈
— Саша! — орал мне в правое ухо сидевший рядом на заднем сидении Минаев. — Ты для чего прыгал на канатах как будто бы ты полностью психически больной? Для чего делал злобное выражение своей физиономии⁈
— Александр, — орал мне в лицо повернувшийся с переднего сидение волги Мячиков, — ты хоть понимаешь, что теперь нам всем конец⁈
— Во всём этом вы сами виноваты. Нечего было меня допекать. Мне голосам с АТ, что живут у меня в голове, уже смотреть в глаза стыдно было. Они требовали действий! Требовали уважения! Требовали неповиновения! И я это сделал!! Я послал всех и всё ко всем чертям собачьим! — хладнокровно заявлял я, гордо подняв голову вверх.
Они орали, хватая себя за голову, но я больше ничего им не отвечал, стараясь отвлечься и думать о новых идеях, которые, возможно, мне больше никогда не удастся воплотить в жизнь.
Фильмы, книги, музыка. Как я уже давно для себя решил, музыкой особо сильно я больше заниматься не хотел — просто не хотелось пить — устал.
А вот книги — другое дело. Их я собирался писать в свободное время, чтобы отвлечься от реальности. В ближайшее время, кроме серии «Менестрель» я собирался заняться созданием новомодного жанра «бояръ» и попробовать внедрить его в массы, раз уж этим массам моя великолепная и крайне интересная литрпэгэшка, совершенно не зашла.
Был в планах у меня и постапокалипсис, и очень красивое ламповое фэнтэзи, и просто попадание в прошлое. Одним словом от художественной фантастической литературы я никуда уходить не собирался.
Но более всего на свете мне хотелось снимать. Фильмов, что были сняты в прошлой исторической реальности, и которые мне очень нравились, было великое множество. И все их я собирался подарить этому новому миру. В первую очередь, если всё будет нормально, образуется, и меня не отодвинут и не сошлют куда-нибудь туда, куда Макар телят не гонял, я собирался снимать такие картины, в которых бы главный герой был бы плюс-минус моего возраста. Я хотел стать актёром, и теперь именно эта навязчивая идея, стала для меня приоритетной целью существования.
Больше я ничего не хотел!
Естественно, тут надо сделать оговорку — я и в дальнейшем собирался помогать Щёлокову с информацией, которая, по моему разумению, шла на пользу стране, ибо я и не мыслил себя без страны и общества, что в ней живёт.
Я не хотел уезжать из СССР и очень надеялся, что после этого небольшого казуса, что сейчас близится к финалу, меня из него не выгонят.
А казус действительно был. Композицию, на которую я снял видеоклип, можно было смело назвать — не много спорной.
В ней звучала не просто необычная для этого времени музыка, но и шёл крайне незаурядный видеоряд. Не было сомнений в том, что после просмотра этого авангардного — передового видеошедевра, обычные обыватели, наверняка, должны будут испытать самый настоящий культурный шок. Даже в наше прошлое продвинутое время этот видеоклип выделялся на фоне других своей оригинальностью и безбашенностью. Что уж говорить про это крайне беззаботное и безмятежное время, в котором процветает стабильность и адекватность, даже на Западе.
А тут на тебе — песенка, в которой пилят рельсы, комсомольцы бегают в шубах, а Васин вообще выглядит как полулысый панк, с двумя не правильными ирокезами.
Жесть, да и только!
По приезду в Министерство отметил, что обстановка внутри ведомства, в котором я пока ещё числюсь и работаю, крайне напряжена. В коридорах суета — все бегают с этажа на этаж. Поинтересовался причиной такой чехарды и не без труда — с десятого раза узнал, что ждут приезда Суслова.
— И зачем? — не понял я.
Но причины появления столь монументальной фигуры в Минкульт СССР мне открыть отказались.
Либо не знали, либо говорить не хотели.
«Ну и ладно», — сказал я себе, сев на стул первого ряда в набитом людьми актовом зале, в который меня привели и усадили.
После чего стал, как и все собравшиеся, тупо ждать, решив поспать ещё некоторое время.
Без трёх минут девять, меня растолкал Кравцов и кивнул в сторону сцены.
Зевнул и увидел, что в зал вошёл Министр культуры СССР товарищ Демичев. А практически вслед за ним, в сопровождении товарищей, которые мне были лишь отчасти знакомы, вошёл легендарный Михаил Андреевич Суслов.
Как и положено культурным людям, при их появлении мы — все собравшиеся в зале, встали и поприветствовали высокое начальство относительно не долгими — десятиминутными аплодисментами.
По их окончании, первым слово взял товарищ Демичев. Неожиданно для многих, и в частности для меня, он попросил выйти на сцену комсомольца Александра Сергеевича Васина и когда тот это сделал, неожиданно начал того обличать.
Смысл его претензий больше был философским, нежели практическим. Он не говорил, что конкретно произошло из-за того, что клип с моим участием был показан по всему миру. Он говорил, что будет впоследствии, естественно, совершенно не подтверждая это фактами.
Так, по его словам, комсомолец Васин, всей душой пропитавшийся чуждыми западными ценностями, опорочил светлое имя советского гражданина. Он отметил, что прическа, что была на Васине во время съёмок — совершенно не соответствует высокому человеческому стандарту, что существует в нашем обществе. Он недвусмысленно заверил собравшихся, что мировой капитализм, устроивший эту диверсию, совершенно напрасно надеется на успех, как бы Васин не старался.
— Наша культура совершенно не почувствует данной враждебной провокации, продавшего душу дьяволу, безусого юнца! Мы выдержим это издевательство над человечеством и пойдём дальше! — горячо заверил он в конце своей речи.
После него, не дав мне ничего ответить и возразить, поднялся комсорг Минкульт, и, читая по листочку, озвучил боевую речь, в которой также заклеймил позором недостойного высокого звания комсомольца — меня.
И хотя этот тип орал и кричал, размахивая напечатанными листками бумаги в руке, я особо его не слушал.
«Ну, кто он такой? Говорящая голова? Ему сказали зачитать? Он зачитал. Ему сказали заклеймить? Он заклеймил. И всё по бумажки — никакой инициативы. Никакого шага влево или вправо. Как сказали, так и сделал, — размышлял я, искренне жалея, что не взял с собой плеер. — Нафиг мне всё это слушать? Сейчас надел бы наушники, врубил бы какой-нибудь альбомчик, глядишь, и время быстрее бы пролетело».
После комсорга, слово взяли другие товарищи, обвиняя оступившегося
