ГОСТ соблюдали, — развел руками особист. — Выдерживали жирность продукта по нижней грани норматива.
— И что? — непонимающе посмотрел я на него.
— А то! — назидательно ответил Николай Дмитриевич. — До этого дела считалось, что соблюсти технологию с такой точностью технически невозможно. Потому-то ГОСТ и давал широкий диапазон. Так что технолог и начальник цеха должны были получить Ленинскую премию, а получили восемь лет общего режима. И это еще повезло, что они многодетными оказались.
— Так что Эльвира Николаевна… — задумчиво сказал я.
— Собаку на этом съела, — поддержал меня зам. — Пищевка — это вам не факсы и компьютеры в коробках считать. Там думать надо. Я, Сергей Дмитриевич, хотел несколько бывших сослуживцев привлечь. Чувствую я, работы будет выше крыши.
— Я не против, — сжал я руками голову. — Но дай сначала на ноги встать. Мы пока что сами не понимаем, что взяли. Даже кассу пересчитать не успели.
— Я понимаю, — кивнул наш особист. — Я вернусь с этим вопросом через пару недель.
А ведь он прав! — размышлял я. — Все крупные финансовые группы создавали свои службы безопасности. Все до одной! Кое у кого и вовсе частные армии были. И разведка работала не хуже, чем у родного государства. И прослушку ставили, и наружное наблюдение вели, и экономический блок работал — ловили нечистых на руку продаванов и закупщиков. Ведь у постсоветского человека совсем иной менталитет, чем у того же японца. Наш человек не ворует, он просто компенсирует себе недополученную зарплату. И выбить это не получится никогда. И ведь угрызений совести ни у кого нет. Крадут у человека, которому жмут руку, и хоть бы что-то в груди шелохнулось. А с другой стороны… А почему бы у такого, как я и не украсть? Разве я заработал это все? Еще как заработал. Жизнью рискнул и продолжаю рисковать — история с Истоком еще не закончена. Так что службе безопасности быть, но чуть позже.
Наконец-то долгожданная передышка! Я достал ключи, которые изъяли у Лисицына и подошел к сейфу. Второй день недосуг было залезть туда. Как выяснилось, зря!
— Ешкин кот! — я подбежал к входной двери и закрыл ее на два оборота ключа. Не приведи бог, зайдет кто. Да сколько же здесь?
На столе лежали пачки долларов и немецких марок, аккуратно перевязанные черными резинками. Вот где эта тварь свою заначку хранила! Двадцать две тысячи долларов и шестнадцать тысяч марок. Неплохо он тут косил. Неудивительно, что увольняться не хотел. Неужели понимал, что корабль ко дну идет, и тащил все, до чего мог дотянуться? Похоже на то…
— Да что же это! — повторял я, не веря своим глазам. Руки сами полезли пересчитывать купюры по второму кругу — Да мы же теперь ого-го! Хотя… а что ого-го? Мы еще не знаем, как тут дела обстоят. Может, тут долги одни. Или это не мои теперь долги? Это Истока долги. Игра в вершки и корешки! — я нервно хохотнул.
И впрямь, как в детской сказке. Мы забираем себе все, что представляет хоть малейшую ценность, а остальное оставляем на высосанной, словно говяжий мосол фирме…
— Кому я должен, всем прощаю! — гнусаво пропел я и поднялся с кресла. В дверь требовательно постучали, а бабки сразу убрал и пошел открывать.
— Серый, здоров! — на меня смотрел осунувшийся Штырь, собственной персоной, который опирался на палочку, словно воин, раненый на Колчаковских фронтах. За его спиной улыбались во весь рот остальные участники нашей концессии, которые и привезли его из Лобни.
— А четко у тебя тут все! Телек, кожаный диван, картины на стенах, — Пахом принялся разглядывать все.
— Заходите, пацаны! — раскрыл я руки, обнялся со Штырем. — Оклемался, братан! Валя! Я там холодильник видел — принеси нам, что покрепче.
— А чё? — удивленно посмотрел на меня Штырь. — У нас уже и секретарша есть⁈
Бригада расселась за стол для совещаний, частью на диван. Как только даже не вошла, а вплыла Валя, все стали поедать ее глазами. Та сильно покраснела, но справилась с собой. Девушка быстро расставила рюмки, поставила на стол бутылку Столичной, которая, правда была ополовинена. А неплохо тут жил Лисицин. Совсем неплохо.
— Ты ей уже вдул? — Штырь дождался, когда Валя выйдет, разлил водку. — Ну, за здоровье!
Мы выпили, а закусить-то нечем. Недоработка.
— Нет. Я ее уволю.
Все в удивлении на меня уставились.
— Эту богиню⁈ — Карась недоуменно покачал головой.
— Это богиня лежит под совсем другими богами и стучит им, небось, так, как не стучит самый ушлый дятел. Нет, поймите, парни, трахать свою секретаршу, это даже не похоть и не измена жене — это просто часть рабочего процесса. Нечто из разряда коммерческой гигиены.
— Из чего? — не допер Копченый.
— Не трахаешь ты — трахает кто-то другой, — пояснил я. — И этому другому она все сливает. Усек? Так что мы обязательно наймем девок на телефон и прочее, но с улицы. Кстати, на, Троллейбус, возьми.
Я протянул парню бумажку с объявлением. Там было написано: «Крупной коммерческой структуре требуются секретари-референты со знанием английского языка, модельной внешности. Оплата работы в американских долларах, регулярные зарубежные поездки. Собеседования пройдут 10 февраля в 10 часов по адресу…»
— Заедь в редакцию газеты Московский комсомолец и дай эту рекламу.
Ну да. Я собирался устроить кастинг и взять на работу самых красивых девушек Москвы. Теперь могу себе это позволить. Брать надо с запасом — девчата быстро вымываются из коллектива. Декреты, иностранные женихи…
— И все это за неделю, что я с дыркой в ноге провалялся? — Штырь продолжал разглядывать кабинет. А если на месячишко уеду на Волгу порыбачить, вы ГУМ отожмете?
И Пахом рассмеялся собственной шутке. Пацаны поддержали. ГУМ! Вот сказал тоже! Кто ж его отдаст?
— Гум будет чуть позже, — на полном серьезе сказал я. — Если захочешь, директором станешь.
