книге Бронте: дикие вересковые пустоши, дикие чувства. Ветер, небо, деревья. Будто бы Бог постепенно добавил драматический эффект иронии, а они не догадались и теперь приходится ждать развязки, что бы там ни происходило.
– Лу, хочешь начистоту? Я бы даже взяла тебя с собой на свадьбу Колма, если бы не опасалась навлечь на себя излишнее внимание. Вот до какой степени я убеждена, что между нами с Киллианом все кончено, – говорит Винсент. Она верит в правдивость своих слов настолько, чтобы сказать их вслух. Она представляет лицо Киллиана, если бы она появилась Нью-Йорке с Лу. Она представляет, как он спросил бы: «Сколько ему, черт возьми, лет, Вин?» на своем ирглише, и щеки его загорелись бы.
– Нет, об этом я не прошу…
– Понимаю, что не просишь! Но хочу, чтобы ты знал. И, кстати… я ревную к Доминик и ее идеальной заднице.
– Это у тебя задница идеальная. И ты думаешь, что ревнуешь к Доминик, лишь потому, что она единственная девушка, про которую я тебе рассказал. А тут муж, с которым прожито больше двадцати лет.
– Я ревную и к Ноэми. Потому что вы вместе творите музыку. И даже не хочу знать, спал ты с ней или нет, честно… и не надо мне говорить, – просит она.
Лу молчит.
Это и есть его ответ, но Винсент и так уже знала. Ее обдало холодком догадки, когда она впервые увидела Ноэми на сцене.
– Это было давно, да? – спрашивает она.
– Ты же сказала, что не хочешь знать и чтобы я тебе не говорил.
– Когда?
– Ну, года три назад. Всего один раз, мы оба были обкуренные. Она потом встречалась с Аполлоном. И сейчас почти постоянно с ним, – говорит Лу. – Кстати, с моей стороны ноль сложных чувств. Лишь ночь, когда мы оба накурились лишнего и наделали лишнего. Аполлон и не знает, потому что это неважно. Но она друг… и мне небезразлична. Но не в этом смысле. Совершенно не в этом, – указывая на себя и Винсент, говорит Лу.
– Аполлон с ума сойдет, если узнает?
– Да, ему это не будет давать покоя, даже несмотря на то, что в то время он был с другой девушкой. Просто у него такой характер. Он мне близкий друг, даже брат. И я все ему рассказываю. Кроме этого.
– Но понимаешь, Ноэми об этом думает, когда вы где-то вместе. Смотрит на тебя и думает… «У меня с ним был секс». То есть… я вот так думаю, – говорит Винсент.
И ей это нравится. Она так делала, когда они были в музее и в церкви. Она так делала, когда он читал имена на надгробных плитах и думал о том, что наступит день, когда они оба тоже умрут, но не сейчас, поэтому надо продолжать жить. А она подумала о вечере накануне, когда они засыпали голые. Он обнимал ее сзади. Потом потянулся и легко коснулся ее груди, потер сосок большим пальцем, лишь потому что они в одной постели. Лишь потому, что знал: ей это нравится. Лишь потому, что мог.
– Вообще-то я так думаю о тебе, да, – смеясь, говорит Лу. – Но не о ней.
– Хотя ты бы все равно не признался мне, даже если бы и думал о ней.
– О'кей, наверное, нет, но все равно не думаю.
Он кладет ладонь ей на щеку. Они Кэтрин и Хитклифф. Они Джейн и Рочестер. Они Гилберт и Хелен в романе «Незнакомка из Уайлдфелл-Холла». Духи сестер Бронте в этих пустошах витают над ними. Она взбудоражена, чувства разыгрались в крови, а Лу целует ее медленно и страстно, так что ей не составляет труда забыть, где они и кто она, а чувства среди зеленых холмов неистовствуют и накаляются добела.
5
В Котсуолдсе Лу знает все магистрали и достопримечательности – ведь он вырос в Англии. Он показывает Винсент симпатичные места, куда часто ездила его семья, когда он был ребенком. Лавандовую ферму в Сноухилл, которую так любит его мама, пронизанные романтикой булыжные мостовые, будто сошедшие со старой картины. Они едут мимо приходской церкви Святого Иоанна Крестителя и делают остановку в Касл Комб – выпить чаю со сливками и булочками.
До Бата они добрались быстро, и у них осталось время до ужина погулять по мосту Палтни. Пока они ехали из Лидса, шел дождь, а когда добрались до Чиппенхема, выглянуло солнце. Бат утопал в золотых лучах.
Лу рассказывает, что, когда он жил в Англии, он отрывался здесь с друзьями. Как они садились в автобус и приезжали сюда на уикенд. Бат – модное место: здесь любят устраивать девичники накануне свадьбы или играть в азартные игры, почти как было в те времена, когда Джейн Остин в своих книгах отправляла всех в этот город. Когда они проходят мимо одного из домов, где жила Джейн, Винсент подходит к ступенькам и кладет ладонь на кичащуюся этим вывеску.
По пути обратно в гостиницу они минуют закусочную, торгующую жареной курицей навынос, и решают, что на следующий день это будет их ужин. Есть неподалеку и магазинчик с джелато, которое хочет попробовать Винсент. И булочки «Сэлли Ланн», о которых она так много слышала. По вечерам здесь устраивают пешую экскурсию-комедию, и Винсент уверяет, что они просто обязаны туда сходить, так как она никогда не слышала о пешей экскурсии-комедии и понятия не имеет, что это такое.
В вечернее время их гостиница напоминает бумажный фонарик – в высокопрочных оконных стеклах обманчиво мерцает свет. Он здесь другой, как другой он и в Париже. В Штатах такого света Винсент не найдет.
Она в платье с запáхом, мешковатом кардигане и «биркенштоках». Лу надел рубашку с пальмовыми ветками, черные джинсы и пару белоснежных кроссовок Stan Smith, которых Винсент раньше на нем не видела. Явное влияние Батиста. Она мысленно усмехается, представляя как Батист, известный модник, помогает Лу покупать одежду и обувь.
– Ты связывался с Батистом? – спрашивает его Винсент. Лу сидит напротив, читает меню. Винсент пьет вино, и они уже заказали лепешку с розмарином, хумус и оливки «белла ди чериньола».
Ресторан забит парами и группами людей, сидящими в задней части за длинными столами. Лу обводит их взглядом.
– На днях он прислал сообщение, где спросил, хорошо ли мы проводим время, – переведя на нее взгляд, ответил он.
– И ты, разумеется, ответил, что проводишь время ужасно. Кошмарно.
– Ну да. Я написал, что хуже некуда, – улыбаясь, подыграл Лу. – А ты с ним
