логике, требуя безусловного начала, но мотивируясь при этом отнюдь не безусловным мотивом. Почему мы не останавливаемся? Не в силах поразиться масштабу катастрофы собственного сознания, мы по инерции все еще призываем других и сами смотрим туда, где все увиденное несвободно, неизначально, нечисто... А масштаб катастрофы таков, что совершенно свободно невозможно ничего, вообще ничего, так что и любые слова о катастрофе обманчивы, то есть обусловлены. Но тогда и только что сказанное "вообще" тоже не то. Безусловной опоры нет, но и "нет" оказывается в кавычках, как и сами "кавычки"... Многоточия следуют за многоточиями и погружают сознание в сон вечности. Таковы жизнь и смерть.
Вглядитесь в начало, и вы увидите дыру. И чем пристальней всматриваетесь, тем мрачней и глубже провал. Точка издалека - вблизи коварная воронка, затягивающая и неудержимо ускоряющаяся. По определению обманчивый, образ начальной точки искушает твердым и безусловным основанием, но где основание для поиска этого основания? Мы уже в бесконечной гонке... "Так направьте "свои копыта" куда подальше, чтобы не смешить других погоней за собственным хвостом!" Это совет друга-соседа, кто пару раз заходил к Митюхе за какими-то добавками к своему "лачку". "Оставь безумство во взгляде, и оно тебе пойдет, только забудь вопросы, на которые невозможно ответить!" - его тон.
Жестокий мир несвободы манит сластью бесконечного уюта, где любая боль только кажется. Все закон причины, все бесконечность без начала и конца, все при тебе. Мир сладкой клетки - слишком твой мир, - сеть, наброшенная на него, срослась с ним еще прежде. Так порадуйся изяществу образа, от которого все равно никуда не деться, получай удовольствие и брось бесполезное! "Закон достаточного основания - больше, чем закон, это ритм жизни"
..."Не мир, но меч...". Если все выше сказанное - лишнее, то теперь еще более, лишнее - болезнь прогрессирующая. Мы - странные люди, и то, что нас зовут больными, - временная отсрочка от тяжких испытаний. Плачь - не плачь, а в покое тебя точно не оставят. Мы давно расставили на полке свой одинокий скарб, но полка эта наклонена, и все сразу с нее падает. Есть нечто, есть движение, есть взгляд, есть чувства - все как будто наше собственное и одновременно не то, чем кажется, и относится к нам исключительно посредством закона достаточного основания. А есть ли мы? В таком ключе и нас нет. Конечно же, человека нет. Нет, нет, и еще раз нет! Так о чем же спор? И с этой точки, которую не выдумать ни на какой карте, начинается наше безумие и подлинная философия современности. Если любая логика при внимательном взгляде обрывается в неразрешимое противоречие и только потому не способна себя сохранить, то почему бы не начать именно с противоречия, причем по определению неразрешимого?
Что значит, начать?
- Есть начало-сон, обозначенное условно, как призрак. За чашкой кофе ты и представить себе не можешь, с каким тяжким недомоганием выталкивал час назад из-под одеяла свое пряное тело, и как мучительно бесповоротно отдалялся от теплой кровати. Привычные дела окружают тебя, и что в них от прежнего сна? Даже подумать некогда, что для тебя, делового, утро такой же сон, как к ночи станет подобием сна весь твой день. И вся жизнь оказывается перетягиванием себя из одних снов в другие. Мы называем утро началом дня, а вечер концом, но все эти концы не имеют никакой даже условной силы. Где тут логика, где тотальная взаимосвязанность? Что слишком глубоко, неинтересно, и только безумием можно оправдать интерес философа...
- Но есть аксиомы Евклида, начала математические, безусловно довлеющие над всей системой и непреодолимые ни при каких обстоятельствах. Да и какие "обстоятельства" в математической модели? Правда, изредка просыпаются Лобачевские и Эйнштейны и доказывают, что, чем больше ты выдумываешь, тем ближе к жизни оказываешься.
В обоих случаях начало не действенно, - в первом, условно само, - а во втором, условна система. Так нужен ли вообще не обладающий движущей силой концепт "начало"? Пусть смеется "здравомыслящий сосед", он-де сидит-пьет и помалкивает, а ты под окошком прыгаешь... Вчера Митюху тошнило, но все безрезультатно, и он в окно цветок выкинул. Толкал, подталкивал, смотрел, как медленно соскальзывал, нехотя. "По своей воле ринулся", - кричит мне. И сразу полегчало - смеется пьяно, а я собирать пошел, что от бедного растения осталось. Горшок разбился, земля разбросалась, несколько листочков оторвались, а корень как был. Я в трехлитровую банку от огурцов все собрал, пробил снизу дырку, чтобы дышало, и снова на окошко поставил. Скучно Митюхе, что один пьет, воскресенье все-таки, а я на водку смотреть не могу.
Скучно быть скучным. Но еще скучнее ходить под лозунгом "ищу себя", банальность изжить труднее, чем заниматься даже очень глупым делом. И уж совсем тоска берет, когда представишь себя под нимбом "полезного людям" героя. Ореол общественной пользы - поддельная купюра, и грустно станет тому, кто вводит ее в обращение...
Философ подтверждает свое звание, когда посмеется над собой прежде соседа... Без посторонней помощи он приходит к "здравым аргументам" не потому, что они несут разрушительную силу, а потому, что они, в конечном счете, вынуждены спрашивать у него, философа, разрешение, быть им или не быть... Неважно, с чего начать, главное, чем кончить! Неважно когда, начать можно и с середины, и даже перед самым концом. Начало - не призрак первой точки, натужно выдумываемой, чтобы о чем-то заговорить. Мы уже говорим, когда обнаруживаем себя говорящими, как в детстве обнаруживаем себя живущими. Точка там, где ты ее поставишь, а если и она там же себя поставит, значит, ты пришел к новому. Открытие - встреча воль автора и предмета. Заезженная метафора, но только одно в ее отголосках: переживая за сказанное, нам незачем искать начало в каждом слове и предложении, если открытое нами начало - подлинное, оно само себя проявит, нам незачем бояться и гордиться - слишком просто то, что нам противостоит.
Чем проще, тем трудней бороться. Здесь не сыграешь в игру "Что нам мешает, то нам поможет", не изобразишь поднимающего себя за волосы барона Мюнгхаузена, не обманешь ни себя, ни врага, ни наблюдателя. Здесь, в конечном счете, слишком искренно, чтобы ссылаться на усталость и будущее время.
Что нам противостоит? То, что уже внутри нас, то, что уже сказано. Кажется, что же еще? Однако есть и вторая сторона, какой бы "сторонней" она ни казалась. Это, как ни странно, "аргументы друзей": зачем противостоять тому, чему по определению противостоять невозможно? Даже
