«Только бы не еще один псих!»
–Мы ведь прошли квест?– уточнил Виктор у Таддеуса, когда тот закончил бормотать. Но священник стоял безмолвным истуканом и, не моргая, смотрел на постамент.
Капюшон с его головы давно слетел, обнажая худое лицо. Сходство с Тейге было очевидным, вот только у священника не было кучерявой бородки, да и глаза не горели сумасшествием. Скорее в них застыла застарелая печаль.
–Таддеус?– вновь окликнул его Виктор.
–Тяжело смотреть на это место,– прозвучал тихий, полный тоски ответ.– Столько лет прошло, а я никак не привыкну.– Таддеус вздохнул, затем резким движением накинул капюшон, пряча лицо, и сгорбился, словно под тяжестью воспоминаний.
–Квест,– в третий раз повторил Виктор.– Мы его прошли?
Священник неопределенно пожал плечами.
–Эй! Не время снова изображать из себя немого. Теперь мы можем отсюда выйти?
–Не мне это решать,– донеслось из-под капюшона.
–В смысле?!– В голосе Виктора звучало возмущение. Он спешно выудил из кармана потрепанный конверт и вытряхнул карты.– Вот же! Все семь ключей. Такие правила были!– и тут же посмотрел на Липу:– А у тебя? Ты карты не потеряла?
Она достала свои: красивых ключей у нее было меньше.
«Но про это гадалка ничего не говорила. Только что надо все семь собрать. Ну и что, что три из них – ржавые и неказистые! Они все равно ключи».
–Так что?– не унимался Виктор, вопросительно глядя на Таддеуса.– Квест завершен? Проводишь нас к выходу?
–Вить, оглядись. Муравьев и правда нет, но это очередная квест-комната. И картинки эти на автоматусах…– Липа вздохнула и закрыла лицо руками:– Боже, мы никогда отсюда не выберемся.
–Не до́лжно предаваться греху уныния на самом пороге судилища,– прогудел Таддеус из-под капюшона, снова входя в образ пастыря душ человеческих.
Виктор приободрился.
–Значит, это все-таки последняя локация? Нам нужно где-то предъявить собранные ключи?– Он встал, отряхнулся и стал внимательнее присматриваться к убранству помещения.– Тут что-то вроде часовни, да? Ангелы все эти на потолке, витражи…
–Всем нам до́лжно явиться пред судилище,– продолжал гнуть свою линию священник.– И судимы будут не только дела людей, как добрые, так и злые, но и всякое праздное их слово, и подлая мысль их…
«Ха, не успел прийти в себя, а уже рьяно вжился в роль! Но оскары явно не здесь выдают».
Виктор покачал головой в нетерпении.
–Толку-то с тебя. Ладно, Лип, смотри: унас по семь ключей, а тут как раз семь автоматусов.– Он ухмыльнулся и изобразил в воздухе кавычки:– Сейчас, видимо, нас будут «судить»!
Виктор направился прямиком к автоматусу с изображением козла. На нем прямо по центру висела табличка с надписью на латыни: Luxuria.
–Чокнутый любитель муравьев называл это слово,– задумчиво произнесла Липа.– Я еще подумала, что это кличка козьей морды. Но на самом деле это похоже…
–Блудодеяние, грех против целомудрия, без обещаний и благословения,– выдал Таддеус, а затем завернул еще мудренее:– Скотскость может низринуть сынов и дщерей в потемки губительные и ненасытимые.
«Во дает! Как по писаному вещает!» – мысленно восхитилась Липа, несмотря на общую абсурдность ситуации.
Взглянув на Виктора, исследующего выбранный автоматус, сама она направилась к тому, где был выложен мозаикой уродливый полосатый кот. Рядом сквозь витраж просматривался музей оружия, страшного монстра видно не было, но на пустующем постаменте сидела одна из девочек в светлом платьице и беспечно болтала ногами. У Липы внутри что-то дрогнуло, а потом затихло.
«Это актриса. Очередная актриса. Робокот ее не тронет… Совсем скоро мы выйдем отсюда и тогда натравим полицию на этот притон сумасшедших. И Ирину вызволят. И Антона найдут. И с эксплуатацией детского труда разберутся. Все будет хорошо. Осталось совсем чуть-чуть. Надо разгадать последнюю загадку».
Она перевела взгляд на автоматус, где под котом висела табличка: Ira.
–Гадалка говорила нам об этом в самом начале, но я и не подумала, что это подсказка. Ira значит гнев?
Она вопросительно взглянула на священника, и тот подтвердил:
–Сильное раздражение духа против ближнего своего.
Получив одобрительный кивок, Липа продолжила вслух развивать свою мысль:
–Витя, я, кажется, поняла. Этот квест по замыслу организаторов представляет собой аллегорию семи смертных грехов.
–Очень извращенную аллегорию, судя по тому, что мы видели,– буркнул Виктор.– Я их все равно всех засужу.
–Смотри: блуд, гнев, что там еще было?– продолжила она, воодушевившись разгадкой.
–Да откуда мне знать? Не убий, не укради?
–Не, это не то. Фуд-корт по идее – чревоугодие. Логично же! Антон едва устоял перед кружкой пива и потому получил ржавый ключ. Мол, плохо испытание прошел, так ведь?
Священник вновь кивнул.
–А у меня ржавый ключ появился после склепа. Так… склеп… м-м-м… что же это может быть?
–Смерть,– предположил Виктор,– гробы же.
–Но это не грех. Скорбь? Грусть? Утрата?
Ее догадки оборвал тихий шепот из-под капюшона:
–Не до́лжно предаваться греху уныния.
–Да слышали уже,– оглянулся на священника Виктор и покачал головой.– И про суды тоже слышали. Лучше б выход указал без всей этой мороки.
«Уныние? Я унывала разве?»
Липа припомнила, как она и Тимур сидели без дела возле статуи черепахи, пока остальные искали подсказки.
Раздумья прервал Виктор, зашуршав конвертом. Липа подошла ближе и успела заметить, как автоматус всосал в себя карту, которую он вставил в подходящий паз. Внутри загудело, словно в банкомате, пересчитывающем купюры, а затем открылся небольшой «карман», и в него изнутри с шелестом упала какая-то фигурка.
Виктор протянул руку и вытащил на свет миниатюрного козлика, размером в половину мужской ладони. Чучелко было сшито из фетра и выглядело весьма мило, особенно по сравнению с дьявольским козлищем в донжоне.
–Ну и что это? Сувенир на память?– Он пытливо посмотрел на Таддеуса, но тот стоял спиной и не обернулся.– Эй!
Липа и Виктор подошли ближе и увидели, что за витражом в крипте появились люди. Сначала в поле зрения возник парень лет двадцати, а следом за ним прошаркала старушка, божий одуванчик. Она судорожно прижимала к груди авоську, из которой торчал букет розовых гладиолусов, и испуганно таращилась на гробы.
«Они и стариков не пожалели! Вот же гады! Ну как так можно?!»
–Ба, не бойся, это всего лишь антураж. Ну представь, как в театре декорации.
