на колено и прицелился, плотно прижав приклад к плечу.
Та-та-та…
И бежавший вторым дарг повалился на плотный и твёрдый грунт между барханами. Горохов видел за ним на бархане два песчаных всплеска: очень плохо он стрелял, две пули в песок, а значит, всего одна пуля из трёх досталась даргу.
Другой, вместо того чтобы кинуться в сторону, за бархан, остановился и уставился на уполномоченного. Замер, как будто удивился.
Та-та-та…
Вот теперь Андрей Николаевич был доволен: хоть второй дарг находился дальше от него, все три пули пришлись ему в корпус.
Тем не менее, оба были живы.
Он прицеливается:
Та…
Точно в голову.
Та…
И второй получает своё. Всё, они не шевелятся.
Горохов пару секунд ждёт, не опуская оружия, смотрит на юг, на запад, но ничего не видит, хватает гранаты и спускается с дюны.
Подходит к первому мертвому даргу. И хоть у того пуля разнесла полголовы, он удивляется…
Раньше он таких дикарей не видел… Нет, плотная копна кудрявых и чёрных волос, пятна на тёмной коже – всё это было, как и у других. Но у всех нормальных даргов большие, мясистые носы, а у этого нос словно срезали, неровность на лице была едва заметна. А его ноздри были открыты. И это в вечной пыли пустыни. Уполномоченный подумал, что этот просто таким уродился, но подойдя ко второму, он увидел точно такой же нос.
«Они всё время меняются. Становятся всё сильнее и выносливее, и на это им не нужны столетия».
Эти два дарга уже разительно отличались от тех, которых он видел в детстве.
«Ладно, проверим, насколько вы умные».
Он достаёт одну гранату, выдёргивает чеку и, не отпуская спусковой скобы, присаживается и, чуть приподняв труп дарга, кладёт под него гранату, потом чуть прижимает труп. К трупам своих соплеменников дикари относятся без особого почтения, разве что закопают в ближайший бархан, но вот винтовка… Оружие они никогда не оставят. И патроны тоже. А этот дарг как раз лежит на своей винтовке. Чтобы её забрать, труп придётся приподнять.
Там, на севере, за Пермью, дарги опытные, ни один из них не подойдёт к трупу своего соплеменника, если у трупа будут человеческие следы. Даже если у трупа лежит самая лучшая и новая винтовка. А тут – откуда у этих безносых опыт? Здесь, на этих широтах, люди – это редкость. В общем, гранату было жалко, но он решил рискнуть. Поэтому и не стал уничтожать оружие даргов.
Андрей Николаевич ещё раз осмотрелся и, не увидав ничего опасного, быстрым шагом пошёл по следам Рогова.
***
Пятьдесят пять градусов. В костюме уже не осталось и намёка на прохладу, солнце светит прямо в спину. Печёт. Снова хочется пить.
Но воду нужно беречь для Рогова. Он переходит с быстрого хода на лёгкий бег и вскоре уже видит солдата.
Солдат останавливается, оборачивается, но Горохов машет ему рукой: иди, иди, не стой. Я догоню.
Тот послушно поворачивается и идёт дальше. Вскоре уполномоченный нагоняет его и с большим удовольствием снова переходит на ходьбу. Равняется с рядовым и, вытаскивая из блока солдата баллон с хладогеном, вставляет его в свой блок.
– Извини, Мефодий, нужно немного охладиться. А то подзапарился.
О, какое это блаженство слышать, как тарахтит компрессор и чувствовать, как сразу после этого холодная волна пробегает и через голову, и через ступни ног почти одновременно.
Он не удерживается и нажимает кнопку второй раз.
– Ну, как там? – спрашивает Рогов, подымая на Андрея Николаевича усталые глаза.
– Там? Там всё нормально.
– Сколько их было?
– Двое. Оба молодых, неопытных. Ты мне скажи, ты как?
Рогов опять смотрит на уполномоченного. И тому от этого взгляда всё становится ясно:
– Что, рука болит?
– Нет ещё, но… Мне нужно немного отдохнуть, – отвечает солдат.
– Нет, Мефодий, нет, нет, – Горохов берёт его под локоть здоровой руки и тянет вперёд. – Нельзя останавливаться. Отдохнёшь, когда сядешь на мотоцикл.
Ему показалось, что Рогов кивнул, но при этом уполномоченный чувствует, как солдата водит из стороны в сторону.
– Хочешь пить? – спрашивает Андрей Николаевич.
– Мне бы передохнуть, – повторяет солдат.
– Ладно, – Горохов прикидывает. Смотрит на солнце, на горную гряду на горизонте: может быть, им с Роговым удалось пройти… ну, не больше пяти километров. Он останавливается у небольшого бархана, Рогов останавливается тоже. Он еле стоит. – Садись.
Пока рядовой тяжело валится на песок, он стягивает с фляги кожух, достаёт из него коробочку. В неё две большие розовые таблетки. Он протягивает солдату одну из них.
– Давай.
Солдат кладёт таблетку в рот, а уполномоченный уже протягивает ему флягу:
– Десять маленьких глотков.
Рогов не спешит, сидит пьёт, делает десять маленьких глотков, а в это время Горохов смотрит по сторонам. И немного нервничает. А как не нервничать – по округе шныряют какие-то безносые дарги. Эти двое безносых нашли их след, могут и другие найти. А если двое убитых им не вернутся к темноте, соплеменники пойдут их искать.
В общем, нужно надеяться, что до вечернего заряда, пока порывы ветра не заметут следы, их не обнаружат. Короче, нужно было идти.
– Ну, оклемался?
Рогов пытается встать.
– Давай-давай, – Горохов помогает ему, заодно и нажимает кнопку компрессора на поясе солдата, – вот тебе немножко холодка, и сейчас таблеточка начнёт действовать, тебе полегче станет. Пошли.
– Есть, – коротко отзывается солдат.
И они снова идут, Рогов впереди, Андрей Николаевич сзади. Он видит, что Рогова ещё пошатывает, и решает с ним поговорить.
– Слушай, Мефодий, а что это за кнопка на гранате? Я просто с такой системой не знаком.
– Кнопка контактной детонации, – откликается солдат. Он, как и предполагал уполномоченный, днём и ночью это помнить должен и отвечать на подобный вопрос даже в бессознательном состоянии. – Сорвал чеку – сразу бросай, взрыватель сработает от контакта с поверхностью.
– Ишь ты! – восхищается Горохов; он достаёт гранату из кармана и ещё раз рассматривает её. Затем прячет гранату обратно в карман и достаёт оттуда неполный винтовочный магазин.
Это у него давний пунктик. Он не любит, когда оружие снаряжено не полностью. Если магазин рассчитан на двадцать патронов, то в нём и должно быть двадцать патронов. Поэтому из одного магазина он достаёт патроны и загоняет их в другой. Полный магазин он вставляет в винтовку. Оглядывается, смотрит по сторонам. Нет, вроде всё в порядке. Андрей Николаевич начинает уже думать, что никто стрельбы не слышал. Это его чуть-чуть успокаивает. Хотя радоваться ещё очень рано. До схрона ещё десять километров. По пустыне, где нельзя перепрыгивать через песчаные волны, да
