– О православии, – начбезопасности пьяно выставил указательный вверх… подержал, подержал, потом плавно опустил, указывая себе в рюмку – наливай типа.
Налил.
Выпили.
– Иеромонах… надо ж – выговорил. Так вот, иеромонах! Наблюдение за ним… – и Шпаковский подчеркнуто уточнил: – В том числе и за ним, веду постоянное.
– Не такой он уж и благостный дедок. Да и дедок ли? Просто борода его старит. А так, сущий волк в овечьей шкуре. Когда Соломону, сиречь Сиднею Рэйли, «прогулку по доске» устроили, я думал, он возопит «не по-божески!»[34] Так нет! Слова против не сказал.
– А я не удивлен. Для попа, при практикующемся ныне в Российской империи цензе оседлости, иноверец из жидовского племени – красная тряпка.
– Вот-вот. Иноверец. Знаешь к кому этот церковник практически сразу докопался? К вахтенному матросу, Стасу Ломову.
– Да баловство – рунами старославянскими увлекается. Вот поп и углядел болт у него на пальце с символикой Перуна или Сварога, или еще какого-нибудь Мокши.
– А ты знаешь, – задумчиво проговорил капитан, – я вспомнил, как еще Николаша при посещении о чем-то подобном вопросы задавал. И еще все спрашивал, почему «красные звезды?».
– Ага. Пентаграмма, оккультистика, бесовский знак! Я порылся в библиотеке про гонения, что церковники устраивали. Много не нашел, но скажу тебе – РПЦ хоть и не инквизиция, но позиции свои держит рьяно! Инославных, староверов, язычников, вплоть до лютеран-католиков, с государственной подкрепой – и на каторгу, и в ссылку, по полной программе. У нас многие на «англичанку гадит» думают, в свете последних событий, а я вот прикинул – а не Синод ли воду мутит? А вдруг?
– Да откуда мы знаем, что у этих мракобесов за пазухой и чем они мотивированы?! Лей давай…
На просторах империи
За веру, царя и отечество! И никак иначе. Именно в таком обязательном порядке. Никакого там тебе «кесарю кесарево, а Божье Богу». Налицо полный симбиоз и взаимная поддержка: Церковь – государственная, помазанник – божий.
Враги внешние? Эти завсегда были и будут. С этими справятся – армия, флот, правое дело!
Внутренние? Социал-демократы – «сицилисты?» А пожалте, господин Ульянов, на три года в ссылку. В административном порядке. Всего лишь.
Зато враги веры православной… к этим иной подход!
За тайный переход в лютеранство или иеговизм можно было отправиться на каторгу на все четыре пятилетки.
Ого – разница! Не находите?
Но это инославные. Православным, будь то старообрядцы, раскольники, приходилось и того хуже.
А еще перепадало чувашам, якутам и прочим самоедам… за камлания и бубны, за деревянных идолов и божков.
Знамо дело, что не от государственной «машины». В этих случаях орудовала «инквизиция» РПЦ.
Церковь являла собой целую сеть, раскинутую по всей подвластной ей земле… куда добрели монахи, куда дотянулся свет христианской веры и православия.
Где скромно появлялись скиты, уверенно – обители и монастыри, торжественно – церкви. Распространяя учения, поучения. Благословляя и наказывая.
А обратной связью – поэтапно, неспешно, курьерами, когда имперской почтой, письмами, донесениями, отчетами – стекались знания, новости… информация (если сказать более понятным и емким словом, прижившемся в цифровом веке).
Непосредственно эта, вызвавшая особое внимание новость, пришла с северных земель, простирающихся за Печорой, за Обью, за Енисеем, где проистекают совсем незнакомые и малоизвестные по названию речки Хета, Хатанга. С земли Таймыр, населяемой инородцами-самоедами, с полуострова, выходящего берегами в северные моря – Карское и Лаптевых.
Именно где-то там, на берегу большой воды, орочоны (так себя называют эвенки, владеющие оленем) подобрали чужака нуучи[35]. Не просто чужака, а чужака странного, обмороженного, почти неживого, потерявшего разум, потерявшего речь, лишь бессвязно мычавшего, как малолетний ребенок.
Выходив тело, но так и не выправил душу найденыша, местный шаман велел везти его в монастырь бородатых монахов белой веры, что стоял выше по течению реки.
В обители, через время, незнакомец заговорил… пока бессвязно, как в бреду.
А когда наступали моменты просветления – начинал излагать осознанно, понятно, порой совершенно непонятные вещи, послушав которые, игумен Свято-Троицкого Туруханского монастыря приходил в смятение.
Велев со всем тщанием записывать со слов блаженного, сам настоятель немедленно отправил письмо в московскую епархию святейшему.
Ответ пришел быстро. Митрополит московский настоятельно просил доставить странного человека в столицу, присовокупив все имеемые записи. А еще было велено сохранять полную и совершеннейшую тайну.
Не доглядели святые отцы да иноки, сопровождавшие «живую посылку» – сбег! Как загадкой появился, так загадкой и пропал, близ Тихвина на перегоне между Вологдой и городом Петра.
* * *
Читая, вчитываясь, осмысливая изложенное в полученных записях, митрополит Антоний архиерей Санкт-Петербургской епархии, испытывал полнейшее нервное неверие.
И не поверил бы, и не стал бы «бить тревогу», если бы не ряд многозначащих, подтвердившихся фактов.
И от того – недоумение и ужас! Так как выходило (из всего зачитанного со слов неизвестного), что порушатся устои самодержавия и церкви!
Царь-самодержец, его семья, тысячи святых отцов подвергнутся гонениям и мучительной смерти.
Опустеют в сей юдоли, пойдут на слом храмы и церкви. Вера будет подменена иной безбожной догмой.
История церкви знает немало пророков, прорицателей, блаженных, предсказывающих будущее.
Ознакомившись с записями, митрополит пришел к тому же выводу, что и ранее Туруханский игумен – это не просто пророчества!
Сие свершившееся грядущее!
А вещавший человек сам оттуда, из будущих лихолетий, каким-то неведомым образом оказавшийся в нынешнем настоящем. Найденный на далеком берегу ледяных морей. Морей, с которыми в последнее время было много шумихи. Ажиотажа, связанного с проходом эскадры адмирала Рожественского, с появлением загадочного судна.
Рисунки этого судна случайно ли, не случайно оказались и у первейшего духовного лица Святейшего Синода.
«Красное, черное, злобный оскал. Что-то в этом есть бесовское, – подумалось еще тогда митрополиту, – суть омерзительные происки Диавола? Есть ли между всем этим связь – между найденышем и “красным судном?” Очевидно, есть!»
