над своим, отвечает на языке Залива. — Ты высокородный, формально выше большинства из них. Эти на тебя напали первыми; ледяной каст все видели; кое-кто даже не одобрял. В душе.
— Хм. — Мне и в голову не пришло.
— Ты в своём праве мести и мешать тебе, Изначальному, расправляться с врагом — значит открыто выступать против тебя, — завершает пояснение менталистка. — Кое-кто из твоих одноклассников сейчас по бесшумке домой докладывает, кто-то откровенно боится лезть.
— Есть среди них те, кто моими лично союзниками в перспективе могут стать?
Имеется у меня жгучее подозрение, что один на льдине — не лучшая стратегия для ближайшего выживания. Пора начинать соратниками обрастать
— Коротко, нет. Подробности дома.
— Если б мы с тобой этих не откачали, они бы так и померли?
— Да. Помогать без твоей команды никто бы не стал — Изначальные во врагах никому не нужны. Даже такие как ты.
— А по моей команде?
— Тем более: ты имеешь весьма определённую репутацию. Досадить тебе каким угодно способом мечтает большинство окружающих. Хоть и подобным образом.
Ничего себе, здесь школьные драки: чуть зевнул — и уноси готовенького.
Ну и место, ну и мир. Убить меня тоже пытались всерьёз, даром что учащиеся лицея. Почти дети.
И что с ними делать? Вроде бы немного чести малолеток угнетать, но и оставлять подобное без наказания — себе дороже.
Хоть разрывайся или на шпагат становись, как Шу только что, когда последнего мага добивала.
Какая она красивая, кстати. А в ракурсе сзади — так и вовсе, против воли мечтательно зажмуриваюсь.
И спереди тоже красивая, особенно когда её вырез вместе с содержимым вперёд наклоняется — вот это пазуха. Обнять и плакать. А ещё лучше прижаться или чтобы потрогать дала.
И по темпераменту японка ого-го — двух здоровенных мужиков запинала быстрее, чем Мадина меня вылечила. А вылечила менталистка меня молниеносно, надо будет расспросить наедине про подробности.
Не зря ей внешний источник энергии для следующего пациента потребовался.
Чёрт, при воспоминании о шпагате Шу мысли почему-то понеслись вразнобой. Хотя и в одну сторону.
— Ржевский, ещё минуту похлопаем ушами — потом и у этого Дуремара защита сработает. — Бесстрастно давит на нервы менталистка. — Я про своего коллегу, как ты догадался. И я не железная, такие процессы часами параллелить; ты уже решай что-нибудь, а?!
— Защита — имеешь ввиду как в молле? — уточняю. — Когда тот отрубился и тут же гвардия набежала?
— Да. Я тогда зевнула амулет один на фигуранте, больше подобной ошибки не сделаю. У них аппаратные закладки, твоим языком.
— Что за закладки? — невовремя просыпается профессиональное любопытство.
— Амулет на пульс и ритмы мозга одновременно. Давай языком дома потреплем? Сорок пять секунд уже, даже не минута.
Решительную обхожу по дуге соучеников:
— Этот?
У типа на роже всё написано, не ошибёшься.
— Да.
— Убирай свой поводок из его мозгов, — командую. — Мне его оформленная реакция нужна для свидетелей, а то он для других стоит, как будто задумался и в себя ушёл.
— Два. Один. Фас.
Вот что мне в Наджиб нравится, так это её идеальная исполнительность в работе. Временами.
Отпущенный на ментальную свободу коллега Мадины в следующую секунду и ментальный удар по мне наносит, и буст себе на мышцы подаёт, и даже бежать порывается — только не успевает ничего.
Коротко бью его кулаком в подбородок, на всякий случай вкладываясь почти по полной. Не тот это противник, чтобы рисковать вполсилы.
Мужик предсказуемо падает лицом вперёд мне на руки, даже колени не сгибает.
— А зачем так сложно было? — задумчиво интересуется Наджиб. — Ты его что, под моим контролем огреть не мог? В чём хитрость комбинации?
— То, что его держала ты, теперь не докажешь, — отвечаю. — Стало быть, нарушения закона с нашей стороны нет. Все видели: он очень тревожно пережил поражение моих противников, видимо, чей-то родственник из ушибленных.
— И?
— Подошёл я и в сердцах его стукнул. Теперь он вполне замотивированно потерял сознание и может ехать к нам на допрос, а последствий — максимум штраф денежный. Мордобой — не ментал, преступлением не является.
Если мои догадки хоть немного верны, нам нашу активность на профессиональном поприще Наджиб нужно хотя бы для виду камуфлировать.
— Дим, все видели, как твоя подопечная тебя лечила, — вздыхает Норимацу, поскольку сейчас мы перешли на японский. — Зелёное свечение от ладоней шло.
— И чё? — фыркает Наджиб. — У нас в гильдии целительство и ментал хорошо если у одного из десяти совмещаются! Не доказательство ни разу! Вполне могу быть сильным лекарем, но ментально при этом — полено, как Ржевский. Хотя нет, он очень прочное полено, практически уникальное. Я буду как ты, — она хлопает японку по плечу. — Сорян, если обидела.
— Не обидела, — спокойно качает головой Шу. — Ты полностью права, на правду не обижаются. Я по другой части специалист, всё верно сказала.
— Дамы, потом подискутируем. — Решительно забрасываю бесчувственное тело пленного на плечо. — Мадина, можешь сделать так, чтобы машина из посольства СРОЧНО нас на выходе подхватила и ко мне отвезла?
Хорошо, одноклассники дремучие и кроме французского да немецкого ничего не знают.
Говори — не хочу, только ушами хлопают. И амнезировать через ментал никого не надо, незнание языка — лучшая гарантия конфиденциальности.
— Эй, Ржевский, что происходит?
— Куда ты его потащил?
Глава 25
Соученики оживают, предсказуемо ничего не поняв из беседы.
— Целителей вызвали? — парирую. — Вон, этот свистящий как в себя придёт, ему бы лучше рядом с медиками оказаться, а не между вами. Глядишь, поживёт ещё лет пятьдесят, а не до третьей минуты в сознании.
Понятно, что свисток из надреза в трахее он первым делом потащит — ткани и схлопнутся.
Привет, удушье.
— А кого это ты уносишь?!
Лишь у одной Егорычевой, что интересно, глаза бегают. Обдумать на досуге.
— По этому типу комментариев не будет, дела Изначального Рода.
Однако смыться для допроса пленного не получается: неожиданно чуть в стороне открывается портал и на двор Лицея ступает тип лет тридцати в шёлковом домашнем халате:
— Господин Ржевский, пожалуйста, задержитесь на секунду!
— Шесть с половиной, — мгновенно реагирует Наджиб речью Залива. — На половину очка ниже
