моем уважении к Эсперу Эсперовичу), прикормленные журналисты, провокаторы-агитаторы «охранки» и прочие. Весь этот сомнительной полезности аппарат я тоже унаследую, и у него, как и у остальных, есть имеющие доступ к телу «лоббисты». Им же нужно понимать, с кем и как работать, вот и подсуетились.
Конспирология выходит из-под контроля! Давай добавим еще заговоры и агентуру англичан, немцев да австрияков, смазав это инопланетянами. Пару недель назад в небе что-то подозрительно-яркое видел, кстати. Самолетов да спутников там еще не завелось, а по «хвосту» мы точно идентифицировали объект как «комету», но вдруг это рептилоиды? Конспирология, блин, это бездна — если долго в нее вглядываться, она тебя пожрет, и не факт, что шапочка из фольги поможет защитить собственноручно погруженный в безумие мозг.
Сложность задачи подозреваю изрядную — это не кроткие, с благоговением взирающие на меня овечки, а профессиональные, блин, «революционеры», которые решили попробовать порвать там, где тонко — в переполненном полуголодными и грустными людьми городе.
— Чего требуют? — поинтересовался я у капитана.
— Просят, Ваше Императорское Высочество, не требуют, — поправил он.
Я недоуменно поднял бровь, капитан поспешил поклониться и исправился:
— Виноват! Конституции требуют.
Норм, просили бы много еды всем и сразу, было бы тяжелее — до конституции русскому крестьянину дела нет, он, при всей несомненной религиозности, на мир смотрит в практическом ключе — поможет конституция повысить урожайность и снизить подати? Нет? А нахрен она тогда нужна?
— Принятые меры? — спросил я.
Подобравшись, Федоров исправил свою пошатнувшуюся в моих глазах репутацию — показав пренебрежение к такой опасной штуке, как оформившаяся в единое целое ради политических требований толпа, он без пяти минут расписался в собственной профнепригодности:
— Подготовлены провокаторы, привлечены казаки и полицейский корпус — смутьяны шествуют в оцеплении. Войска со всей Пермской губернии подтянули, настроения у всех решительные — как только смутьяны дадут повод, мы их быстро в оборот возьмем.
«Повод», понятное дело, упомянутые первым делом провокаторы и обеспечат — «охранка» не первый год трудится, наработали опыт. Но я такого поворота не хочу — потом напишет какая-нибудь падла адаптированный под меня аналог «кто начал царствовать Ходынкой, тот кончит, встав на эшафот». Мне на эшафот становиться невместо, я до конца отбиваться буду, даже если надежды нет — нерешительность лидера в тяжелые времена положение только ухудшает. Это же как гангрена — да, конечность терять не хочется, но без ампутации умрет весь организм.
— Ведется ли работа с переселенцами? — спросил я.
— Так точно, Ваше Императорское Высочество, ведется, — ответил капитан.
Пришлось второй раз поднять на него бровь — поднятая в третий раз приведет этого деятеля к моментальной отставке.
— Виноват, Ваше Императорское Высочество! — проникся Федоров. — Казаки да служители Церкви ежедневно, утром и вечером, во время молебнов и полосканий, напоминают переселенцам о пагубности участия в незаконных шествиях и вреде конституции для нашей Империи.
Профилактика правонарушений — лучший способ борьбы с правонарушениями!
— Польза есть?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество, — с видимой радостью подтвердил капитан. — Переселенцы агитаторов трижды били, сами в шествиях не участвуют, стало быть народ наш пагубность Конституции осознаёт!
Народ наш мутным разночинцам не верит и на каторгу не торопится.
— Исключения? — копнул я чуть глубже.
— Голытьба воду мутить любит, — признал проблему Федоров. — Они и приперлись-то в одних портках дырявых, на большие деньги клюнули. Приедут в Николаевскую губернию, за год все пять сотен в пьянстве беспробудном прогуляют да опять в батраки угодят, власть ругать. Здесь таких и раньше было много — в рабочие много бедноты да пьющих идет, вечно недовольны. Такие рабочие шествия и устраивают. Зачем тебе конституция, собака? — презрительно скривился капитан. — Ты же это слово неделю назад первый раз услышал! Ты же вообще не грамотный!
Очень похоже на Румату Эсторского — «зачем вам подорожная?». Интересно, о чем Стругацкие писать в отрыве от СССР будут? Выясним в свое время!
— Были попытки переговоров с шествующими? — пропустил я презрение к православным соотечественникам мимо ушей.
Тоже в чем-то прав: люмпены — это целевая аудитория любых беспорядков, потому что «нищим нечего терять, кроме своих оков». Вот здесь мы приходим к важной на мой взгляд мысли о том, что община и регулярный передел земли по едокам — штука пагубная, потому что крестьянство — а это абсолютное большинство населения — из-за этого механизма не имеет собственности в полном смысле этого слова. При этом путь «пауперизации» — когда более везучий крестьянин постепенно подминает под себя всю деревню, превращаясь в «кулака»-латифундиста, тоже пагубный: разоренный и вынужденный заделываться рабочим вчерашний крестьянин — очень проблемный и недовольный юнит. Нужна подготовка — образование позволит крестьянским детям подаваться в город не чернорабочими, которые буквально за еду вкалывают, а более квалифицированными кадрами. Нужны и рабочие места для них, а еще — трудовой кодекс. Работы непочатый край, но заниматься ею надо — предшественник мой забил, и получилось очень плохо.
— Его святейшество епископ Владимир к смутьянам обращались, просили одуматься да покаяться — губернии и так несладко: инфлюэнца, неустроенность, дороги стоят, припасов едва-едва голода не допустить хватает, а эти еще и бунт поднять собрались.
Владимир, судя по справкам, которые я успел навести, поп нормальный — в своей деятельности сосредоточен на расширении сети церковно-приходских школ и духовных училищ. С библиотеками, но книги там ясное дело какие — духовно-нравственного толка. Но тоже образование — наученный читать подданный лучше усваивает государственную пропаганду.
— Типографию подпольную третьего дня нашли, оборудование конфисковали, владелец — заводчик Тихомиров — под это дело подвал на своем медеплавильном комбинате выделил. Ныне под судом.
Вот они, лучшие друзья недовольных рабочих — очень богатые и уважаемые господа, которым конституция слаще редьки в меду мочёной: можно будет запускать в правящие структуры своих лоббистов, что выльется в ухудшение положения тех самых рабочих и улучшение позиции самих капиталистов. Так планируется, по крайней мере — в реальности мы видели, как всех этих решивших поиграть в политику господ на вилы насаживали, и здесь я целиком на стороне народа.
— Что печатали? — спросил я.
— Сию секунду, Ваше Императорское Высочество, — капитан обернулся и протянул руку своему ординарцу, получив пару листочков, которые вручил мне.
«Рабочие Пермской губернии, доколе мы будем терпеть произвол капиталистов? Доколе власть не будет слышать наших криков? Каждое утро, к девяти часам, собирайтесь на улице Большой — дадим
