значит, и Соль тоже, правда? Теперь все будет хорошо!
Тоширо глубоко вздохнул, а его глаза наполнились слезами, которые он стремился удержать. Он протянул мне руки. Я слушала, и мой разум пытался осмыслить все его слова, но я не могла. Я не могла. Как он мог?! Этого не может быть. Дядя предал меня? Предал своего брата…
– Ничего уже не будет хорошо, Тоширо. Хэджайм убил моего отца. Он бросил нас в публичный дом, где меня чуть не изнасиловали. Он заслуживает смерти. И вы заслуживаете ее.
– Нет, не может быть! Он говорил, что наоборот, спас вас! – Он вдруг запнулся, посмотрел на меня. – Стой… Твоего… отца?
На губах у кузена появилась легкая улыбка, будто все это могло быть какой-то смешной шуткой, но я вскинула подбородок и посмотрела на него сверху вниз, серьезно и гордо.
– Долго рассказывать, – сказала я, кривя губы. – Но теперь это мое лицо. А твоя любимая Амэя сейчас в публичном доме. Если, конечно, Хэджайм не убил ее.
Он побледнел, растерялся, но поверил мне, все понял.
– Соль, – хрипло ахнул он. – Боги… Я… Я, я… Прости… Прости меня, пожалуйста! Я должен был рассказать тебе, но я так… Боялся…
Клинок знакомого. Отец догадывался?
«Любовь – разрушительная сила. Она заставляет совершать безумства».
Взгляд Тоширо метался, наконец, слезы вырвались из него. Он упал передо мной, поклонился, так низко, как я кланялась только Императору-Дракону.
Если я скажу хоть слово, то закричу. Потому я молчала, сжав губы, сжав кулаки, пока что-то темное сжимало мне сердце. Я потеряла мать, когда мне было десять. Я потеряла отца. А теперь я потеряла веру в свою семью, добро, справедливость. Что мне было сказать? Рыдания вырывались из Тоширо, он все извинялся, ударяясь лбом о татами.
Надеюсь, ему от этого становилось лучше. Мне – нет.
Наконец все встало на свои места. Холодный взгляд дяди, и то, как Тоширо хотел мне в чем-то признаться на празднике. Та книга в библиотеке.
Неужели они правда верят в Бога-Ворона? В то, что он спит там, под Морем Деревьев?..
– Соль… Скажи хоть что-нибудь!
– И что дальше? – я скорее услышала свой голос, чем сказала это. Тоширо всхлипнул.
– Они направятся в лес. Найдут темницу Бога-Ворона… и выпустят его, если все это правда. А после этого, Соль… После этого они хотят использовать его силу, чтобы убить Императора-Дракона. Поднять восстание. Я слышал слова наместника, он говорил о том, что свергнет самих богов.
Я похолодела. Они направляются в лес – а если так, то Джуро будет противостоять им! Хэджайм и его брат-наместник, если они вступят под тень Моря Деревьев… То будет кровь. Много крови.
Успеть бы посмотреть дяде в глаза! Сквозь сжатые зубы я прошипела:
– Я не могу простить тебя, Тоширо. Ни тебя, ни твоего предателя отца. Он руками Хэджайма убил моего отца и был готов убить меня.
Тоширо опустил голову, принимая удар. Мне хотелось пнуть его, но я осознавала, что нужно действовать, не позволяя эмоциям захлестнуть разум.
Я должна предупредить Джуро. В поселении ханъё много детей, стариков, больных… Даже если никакого Бога-Ворона нет, они ничего не смогут сделать против Зверя с Юты.
– Соль, я. … я здесь, чтобы помочь. Если ты не сможешь меня простить, я понимаю. Что мне делать? Скажи. Я на все готов, – он вытер ладонями мокрое лицо. – Скажи, что мне делать? Это все зашло слишком далеко.
Я отвернулась, посмотрев в окно. По-осеннему поздний рассвет заливал Итру кровью. Было красиво.
Гнев и решимость. Я хотела просить у дяди и Тоширо силы, чтобы спасти меня, но оказалось, что это я должна спасать их. Собиралась ли я это делать? Нет. Они сами виноваты.
– Мне плевать, что ты будешь делать. Но не ходите в Море Деревьев. Сказки не врут, Тоши. Я жила там все это время, сбежав из публичного дома. Демоны существуют. Горные ведьмы, боги рек, способные превращаться в тигров, все это реально. Никогда не заходите туда, ты меня понял?
Мои руки сжали ворот его кимоно. Не знаю, откуда такая сила взялась во мне, но я встряхнула его – здорового молодого парня, – как котенка, и прорычала в лицо так, что он посерел.
– Потому что если ёкаи захотят разорвать тебя и дядюшку в клочья, я не стану этому мешать. Я буду стоять в стороне и наслаждаться видом.
Тоширо смотрел на меня, в его глазах читался липкий, мокрый, постыдный страх. Он кивнул, словно почувствовал, что во мне не осталось сил для сожаления, прощения и прочих слабостей.
Я отпустила его. Сердце билось быстрее, а внутри росла решимость. Я должна была дойти до Джуро, предупредить его и вместе остановить темные силы, угрожающие нашему волшебному миру. Не ради того, чтобы добро восторжествовало, а чтобы рассмеяться в лицо Хэджайма и провернуть в его груди клинок. И чтобы он понял, что проиграл и обезумел. Я жива, а значит, он проиграл.
Хлопнув дверью, я вышла из дома, который больше никогда не смогу назвать «домом». Я развернула карту и нежно коснулась пальцами иероглифа на карте ямаубы. А потом побежала.
С тех пор мне никогда не снились кошмары. И сны тоже.
Луна срывает маски, правда сияет
Лес встретил прохладой и легким дождем, что не долетал до земли, теряясь в густых листьях. Ветер срывал их, метал мне под ноги, шуршал так громко, что закричи я – никто бы не услышал.
А кричать хотелось.
Деревня ханъё еще спала. Ямаубы не было в хижине, и я села у остывшего очага, положила на колени ладони и расплакалась от усталости и жалости к себе. Я провоняла потом, у меня болели ноги, а сердце было разбито. Мне надо было помыться и рассказать обо всем Джуро, Хоне, может, даже Аки, но все, что я могла сейчас – это плакать.
«Плачь, плачь. Слезы – это хорошо. Слезы – это дождь, что омывает душу, слезы – это предвестницы бури. Я с тобой, и мы выстоим под ее порывами. Мы справимся. А они проиграют».
– Широ, душечка? – тихий голос вторгся в мой мир. Я обернулась. У входа в хижину стояла Каори. Она взволнованно глядела на меня. – Я возвращалась с охоты и увидела тебя… Где ты была? Мы потеряли тебя!
Я вытерла слезы рукавами и попыталась улыбнуться, чтобы успокоить кошку, но дрожь в моем голосе не исчезла.
– Прости, Каори. Я просто уходила на время. Нужно было
