образования вместе с женой уехал в Берлин.
Переезд за границу (до 1905 года он приезжал в Россию только на короткое время) совпал у Вячеслава Иванова с новым мировоззренческим кризисом. С одной стороны, его влекло к активной работе, а с другой – он перестал видеть в ней какой-либо этический и содержательный смысл. В Берлине в течение последующих пяти лет он занимался экономико-юридическими аспектами древнеримской истории под руководством знаменитого немецкого историка Теодора Моммзена, будущего лауреата Нобелевской премии.
После окончания курса, в 1891 году, Вячеслав Иванов даже начал готовить диссертацию о римских откупах. В это время он уже жил в Париже, а затем в Лондоне.
С 1892 года с женой и недавно родившейся дочерью он поселился сперва в Риме, а затем – во Флоренции, где он изучал памятники античной культуры. Как ни странно, именно годы пребывания за границей пробудили у него обостренный интерес к России, он начал изучать труды В.С. Соловьева и религиозного философа А.С. Хомякова. С начала 90-х годов он увлекся изучением Ницше, который, по его словам, стал «властителем наших дум и ковачом грядущего». Однако увлечение немецким философом вскоре превратилось у него во внутренний спор, в котором культу ницшеанского антихристианства и волюнтаризма Вячеслав Иванов противопоставлял вечные христианские ценности.
* * *
Следует заметить, что личная жизнь Вячеслава Иванова не была широкой столбовой дорогой ничем не подпорченного счастья. Его первый брак с Дарьей Михайловной Дмитриевской длился чуть более шести лет и разрушился в связи с его увлечением Лидией Дмитриевной Зиновьевой (по мужу – Шварсалон), сестрой Александра Дмитриевича Зиновьева, дипломата, члена Государственного совета, санкт-петербургского губернского предводителя дворянства в 1895–1904 годах, потом санкт-петербургского гражданского губернатора и шталмейстера Высочайшего двора. В жилах Лидии Дмитриевны текла голубая кровь: ее отец был родом из сербских князей, а мать, урожденная баронесса Веймарн, была шведкой по отцу, а по материнской линии примыкала к семье Ганнибала – предка А.С. Пушкина. Зиновьевы жили в роскошном особняке. Внизу всегда стоял важный швейцар, а обширный холл и широкая лестница были покрыты хорошими коврами.
Традиционно считается, что встреча Вячеслава Ивановича и Лидии Дмитриевны произошла в 1893 году. Происходит это убеждение от написанного Ольгой Александровной Шор (псевдоним – 0. Дешарт), другом семьи Ивановых:
«Лето 1893 года Лидия с детьми проводила во Флоренции. Туда, по дороге в Рим, заехал ее петербургский приятель – Иван Михайлович Греве. Увидев Лидию Дмитриевну печальной и унылой, он решил ее развлечь и чуть не насильно увез с собою, чтобы познакомить с «замечательным человеком».
Это утверждение потом было неоднократно повторено в биографических статьях о Л.Д. Зиновьевой и В.И. Иванове. На самом же деле все случилось годом позже. Это следует, например, из письма Вячеслава Иванова своей первой жене Дарье Михайловне, написанного 11 июля 1894 года из курортного городка Анцио, что примерно в часе езды от Рима. В нем Вячеслав Иванович пишет:
«Возвращаясь из кофейни, встретил Гревса с m-me Шварсалон».
Историк Иван Михайлович Греве сопровождал Лидию Дмитриевну в итальянском путешествии 1894 года. Он на самом деле познакомил свою «протеже» с Ивановым, на которого эта первая встреча произвела неизгладимое впечатление. Уже на следующий день, 12 июля, Иванов писал жене:
«Сегодня чувствую себя очень дурно и тоскливо. Буду утешаться воспоминаниями о m-me Шварсалон… Упомянутая дама, как я уже писал, интересна, хотя собственно и не красива. Ей, кажется, еще нет тридцати лет. Она блондинка. У нее довольно высокий выпуклый лоб и вздернутый нос. Характеристична вертикальная морщина над переносицей между бровями, придающая ей решительный, энергический, иногда суровый вид. Минутами она кажется хорошенькой в своей светлой шляпке и белой вуали. Все обличает в ней порывистую волю и пылкий темперамент. У нее большая свобода и непринужденность в обращении, но она очень воспитанна и держит себя безупречно. Все, что она говорит, умно, хотя Греве и утверждает, что она только неглупа. Она весьма культурна; ей очень нравится все в Италии, где она и прежде жила года два, так что свободно говорит по-итальянски.
То, что она говорит про свои впечатления и мнения, убедительно в смысле искренности. Мне она нравится. Она готовится к сцене; через год думает приехать в Милан – поучиться и дебютировать».
Бедная Дарья Михайловна. Знала бы она, что это начало конца ее супружеской жизни с Ивановым.
Указание точной даты знакомства имеет большое значение. Ведь некоторые биографы, исходя из информации О.А. Шор, утверждают, что Вячеслав Иванов и Лидия Дмитриевна, которая была замужней женщиной и матерью троих детей, прилагали «нешуточные усилия, чтобы справиться со своею страстью». Якобы от их первой встречи до марта 1895 года, когда они решились кинуться друг другу в объятия, прошло целых два года. На самом деле к моменту встречи с Ивановым Лидия Дмитриевна была женщиной фактически свободной, жившей по отдельному от мужа паспорту. Более того, между указанными событиями прошло всего восемь месяцев, а виделись будущие супруги за это время меньше недели летом и три месяца осенью, так что речь тут может идти не о медленно разгоравшемся и сдерживаемом «нешуточными усилиями» огне, а едва ли не о мгновенной вспышке страсти.
Как бы то ни было, встреча Иванова с Лидией Дмитриевной прервала привычное течение их жизни и разрушила сразу две семьи (он разорвал с женой и дочерью, и у нее тоже было трое детей от первого брака).
Замуж Лидия Дмитриевна вышла следующим образом. Чтобы продолжить образование дочери, родители пригласили в дом молодого университетского учителя-историка Константина Сергеевича Шварсалона. Он-то и сыграл в жизни своей семнадцатилетней ученицы важную роль, сумев заполнить ее душевные пустоты посвящением во все общественные движения эпохи. Она страшно ими увлеклась, поверила в альтруистический идеализм своего наставника, решила вместе с ним посвятить себя служению народу и, несмотря на отчаянное сопротивление семьи, в ноябре 1886 года вышла за него замуж. В 1887 году у них родился сын Сергей, в 1889-м – дочь Вера, в 1892-м – сын Константин. Тем не менее брак оказался несчастным. После свадьбы деятельная молодая женщина примкнула к социал-революционерам и даже сняла конспиративную квартиру, полностью отдавшись «делу» супруга. Тот же, оказавшись при деньгах и высоких связях, моментально утратил интерес к университетской карьере, революционной деятельности и мировой справедливости, которыми, впрочем, никогда всерьез и не интересовался, и предался более приятным делам – а именно стал заводить романы на стороне.
Прошло несколько лет, пока ничего не подозревавшая до поры до времени жена убедилась наконец в том,
