class="p1">— Как вы считаете, хватит ли у наших подопечных духу пойти на такую громкую акцию? — с неложной озабоченностью поинтересовался О'Берн у своего шефа.
— Думаю, что да, — почти не раздумывая ответил тот. — У них сейчас не то положение, чтобы, как это они говорят «коу-че-вражит-са», — проговорил он труднопроизносимое слово. — В связи с этим вирусом, дьявол его побери, а за ним и мировым кризисом, украинская повестка постепенно сходит на нет, в череде мировых первоочередных интересов. Европе, озабоченной своим личным спасением не до нее, и нам, у которых на пороге, пожалуй, самые сложные за всю историю существования, выборы, тоже вскоре будет не до них. Москва с выгодой для себя может воспользоваться данным обстоятельством.
— Ну, теперь-то ей и самой это будет сделать весьма непросто. Подковерную борьбу за власть между башнями Кремля еще никто не отменял, — предположил Томас.
— Боюсь, мой друг, что никакой серьезной борьбы не будет. Во всяком случае, мы этого не увидим.
— Вы так думаете? — недоуменно выгнул бровь О'Берн.
— Да, — кивнул Сковин, — и с большой долей вероятности. — Это нашим умникам из Лэнгли кажется, что Россия — большой мешок гнилой картошки, который только стоит посильней пнуть, и он развалится, распространяя вокруг себя зловоние уходящей в небытие империи. Но мы-то с вами, находясь почти на передовой, имеем более объективное зрение на происходящее. Предшественник этого Афанасьева, в свое время, очень умело зачистил оппозиционное поле, не оставив там никого, кто бы хоть в малейшей степени мог угрожать его власти. Генералы пришли на абсолютно чистое поле, где им никто не помешает резвиться в свое удовольствие. Внятной оппозиции нет. Олигархи, хоть и распухли от денег, которыми покойный президент щедро затыкал им рты, разжирели, но вместе с тем и атрофировали свою мускулатуру, а с ней и жажду власти.
— Но последние события как раз говорят об ином, — попробовал возразить боссу Томас. — Совершенный вчера теракт, это ли не проявление крайней оппозиционности на самом верху власти?! Да и стоило это, наверняка, немалых средств, что указывает на щедрость бездонных карманов бывших соратников Бутина.
— Наличие денег еще не влечет за собой автоматического контроля над оружием. И сам Бутин тому яркий пример. Когда он вынырнул вдруг из темных закоулков Лубянки, у него не было ни того, ни другого, — с ходу отмел возражения своего зама Сковин. — Только сосредоточение в одних руках этих двух компонентов истинной власти, может гарантировать устойчивость правления любой формации, будь то хунта или демократические силы вселенского добра. Да и не каждое оружие можно купить за деньги. Россия и здесь выбивается из ряда исторических примеров. Что же касается самого теракта, то я вообще не уверен, что это не дело рук кого-то из наших коллег, находящихся непосредственно в Москве. Но об этом — молчок. Я другого опасаюсь, — сказал Сковин и замолчал, как бы опасаясь, стоит ли продолжать откровенничать со своим помощником.
— Чего именно?! — не утерпел тот, подстегивая шефа к продолжению беседы.
— Во-первых, я очень боюсь связываться с этими криворукими туземцами, которые умудряются запороть все планы, как наши, так и их собственные. Дважды, на ровном месте попасть в котлы, а затем собственноручно загнать себя в ловушку Минских соглашений, из которой нет достойного выхода! Это надо иметь великий талант неудачника. А эта их неистребимая тяга к торговле даже собственными секретами?! Я не удивлюсь, если план, который нам сейчас доставил этот петух, уже прочли, одобрили и поставили на нем свою визу в Кремле.
— А во-вторых?! — заерзал на стуле О'Берн.
— А во-вторых, — эхом отозвался Сковин, — исходя из того, что я вам сейчас сказал, меня сильно тревожит возможная реакция уже нашего начальства на проявленную вами инициативу.
— Нами, проявленную. Нами, — с нажимом повторил Томас, давая понять, что при любом раскладе не захочет быть единственным козлом отпущения, если что-то пойдет не так.
— Ладно. Нами, — поморщился Сковин, мысленно делая себе узелок на память, и продолжил. — Это вам не пресловутый обстрел Гуты[71] химическими снарядами и даже не постановочный трюк со Скрипалями. Предстоящий инцидент, грозит затмить собой все предыдущие и вполне реально может послужить прологом к Третьей Мировой войне. И вы понимаете, мой друг, — с задушевным и тихим участием в голосе предположил он, — что в случае разворота неблагоприятных для нас событий, от нас постараются избавиться, прежде всего, свои. Причем, избавиться — в прямом смысле этого слова.
К своему вящему удовлетворению, Сковин заприметил в коровьих глазах ирландца огоньки неподдельного ужаса, что слегка вернуло рассказчика в бодрое расположение духа.
— Может тогда не стоит связываться с этой чертовой химией, и вернуться к плану обычного обстрела? — робко предложил помощник очевидный выход из неудобного положения.
— К химии у меня претензий нет. Там все чисто. Любая комиссия подтвердит, и подлинность снарядов с заводскими номерами и с уникальной рецептурой смеси, образец которой имеется у озховцев. Тут русским даже и возразить будет нечем. Они окажутся в дерьме по самые уши.
— А что тогда вас смущает?
— Я уже сказал — криворукость и болтливость исполнителей.
— И все?
— К сожалению, нет.
— О, мой Бог! Тимоти, да не томите же! Выкладывайте все как есть! Что у вас за манера наматывать нервы на кулак?! — не скрывая своего испуганного раздражения, воскликнул О'Берн.
— А еще я боюсь, — продолжил шеф тоном заговорщика, — непредвиденной и не просчитанной реакции московского медведя. Припертый мировым сообществом к стене, он способен на любые необдуманные с точки зрения логики, поступки, неожиданно выскочив из своей берлоги.
— Значит надо сделать так, чтобы он не смог оттуда выскочить, — тут же сообразил находчивый помощник. — Просто забить его рогатинами, сунув их прямо туда к нему, пока он соображает в какую сторону ему выскакивать. Иными словами, просто обрушиться на русских со всех сторон, каждый раз нанося, хоть и не смертельные, но глубокие раны, от обилия которых он просто истечет кровью.
— Возможно, вы и правы, Томас, но я чуть больше вашего прожил на этом свете, а следовательно немного опытнее вас в вопросах чисто житейских, — проворковал хитрый фарисей.[72] Поэтому у меня уже вошло в привычку при каждом удобном случае не забывать прикрыть свою задницу.
— Так-так, — живо смекнул Томас. — Значит, у вас есть запасной план?!
— Не запасной план, а план отхода от занимаемых позиций, — поправил его Сковин.
— И какой?!
Сделав, подобающую случаю театральную паузу, резидент неожиданно спросил:
— Томас, я надеюсь, что о нашем с вами плане по химической атаке, никто не в курсе?
— Ни одна живая душа! — с пафосом воскликнул тот и добавил. — Если, конечно,
