к ней? — спросил Лейн. Я поставил допитый чай, и мужья расступились передо мной. Я взлетел по лестнице, даже не заметив ее высоты. Знакомая дверь, знакомая кровать. Ее светлые волосы на подушке. Я осторожно присел на ложе любимой и дотронулся до руки, потом до щеки. Она пошевелилась и перевернулась на другой бок, лицом ко мне, так по-детски обняв одеяло.
Я наклонился и легко коснулся губ, чтобы не потревожить сон любимой.
— Алекс, — сонно пробормотала она, — дай поспать.
— Я бы предпочел, чтобы ты сказала другое имя.
Секунда и ее синие лучистые глаза охватили представленную картину.
— Кассиан! — встрепенулась она. — Это утренний сон? Я… не хочу просыпаться, — она лежала, боясь пошевелить хоть пальцем. Так делаем мы все, не желая спугнуть приятную дрему.
Я наклонился и обнял ее, ощутив легкую округлость живота.
— Просыпаться не придется, родная, ты уже не спишь. Я вернулся только утром. Сегодня утром.
Мы оба сидели на кровати и лихорадочно обнимались. Эмили тихо плакала.
— Я думала, что увижу тебя только в следующей жизни. Ты уже познакомился с детьми? Ты знаешь, их трое.
— Я знаю: Мик, Аля и Кир. Я видел их, находясь в другом мире, как они видели некоторые события того мира. Это длинная история. Но я очень-очень хочу обнять их и подружиться. Надеюсь, они воспримут меня правильно. Я не бросал их. Просто… так должно было случится.
— Они поймут… Я в этом не сомневаюсь.
Чуть позже, мы услышали топот ног.
— Сегодня я первая, — Аля влетела в спальню, показывая язык мальчишкам, а потом стала присматриваться к нам. — Папа? — догадалась она.
— Я часто показывала фотографию, — пояснила Эмили.
— А еще ты говорила, что он умер! — обиженно взвизгнула Аля и подбежала ко мне. Я выпустил жену из объятий, чтобы раскрыть руки навстречу дочери.
— Обнимешь папу?
— Да! — и повисла на шее. Я крепко обнимал ее и не мог до конца поверить, что все это мне не снится. В метре от нас остановились Мик и Кир.
— Идите сюда, я вас тоже обниму, — улыбнулся я им. Они как-то не очень решительно подошли, поэтому взяв в одну руку мальчишек, в другую девчонку, я покрутил их по комнате до радостного визга.
— Ура! Теперь у нас есть родной папа. Машке нос утрем сегодня! — провозгласил Кир.
— Пап, а научи нас что-нибудь делать. Что ты умеешь? — попросил Мик.
— Буду учить вас рисовать. Сначала карандашом, потом красками. Еще могу научить писать пьесы для театра. Будете потом в школе ставить.
— Прикольно. А еще? — спросила Аля.
— Что у тебя на уме? — ее зеленые глаза искрились лукавством. Она каким-то непостижимым образом уловила от меня больше, чем другие тройняшки.
— Научи нас видеть что-то необычное!
— Это как? — озадачился я, — ведь в этом мире нет магии. Да и я растерял свою силу.
— Очень просто! — заявила она мне. — Научи нас силе воображения. Разве не она главная на всем свете?
— Нет, Аля. Главная сила на свете — любовь. А воображение ей, можно сказать, активненько помогает!
Девочка засмеялась.
В тот вечер, уложив детей, мы долго сидели, и я рассказывал свою историю. В конце ужина Эмилия сказала, подняв сок:
— Я бы хотела сказать спасибо Алисе из мира Иль за то счастье, которое она мне вернула, и пожелать ей счастья в ответ.
— Прекрасный тост! — Алекс смахнул слезинку.
Наконец, Эмили устала, я прошел в комнату за ней. Это — маленькое чудо: раздевать жену, целовать, а потом, когда она спит, смотреть на звезды, перебирая в руке ее волосы. Кажется, что мир взорвется от зависти моему счастью. О, звезды, надеюсь этого не случится еще долго-долго.
Глава 30. Эпилог для Алисы
Алиса. Полтора года спустя.
— Рэйн, скоро придет Эт с мальчиками, Идема с Густавом задержатся. Комнаты подготовлены?
— Да, кареглазка, — я опять носила амулет. Хоть опасности больше не было, так привычнее. И знакомым объяснять не придется, куда делать кареглазка-Алиса. — Все в ожидании гостей. Тартис скоро придет с работы. Маркус и Шакрес — с академии. А Элион опоздает. Прислал письмо, что хочет кому-то помочь.
— Быстро же он с силой Кассиана освоился. А где Бен?
— Спит пока, он утомился после кормления.
— Не пойду тогда к нему, вдруг разбужу.
С рождением Бена я взяла академический отпуск. Первое время Маркус и я не спускали его с рук. Тартис не ревновал, просто радовался за брата и поглядывал на меня с намеками. Рэйн иногда путешествовал, чтобы выполнять просьбы других, ему хотелось сделать мир лучше. Эту цель поставил себе и Элион. Иногда они выезжали вместе. Маркус и Шакрес скоро заканчивали академию и подыскивали работу.
После рождения у Эббет рыжего и кудрявого, совсем как Миано, мальчика — чистокровного эльфа, ее муж дал согласие на второй брак с Максом, чем влюбленные незамедлительно воспользовались. Идема вышла за Густава почти сразу после его воскрешения. Ей тяжело пришлось: родители их с Элионом не узнавали. Даже не помнили, как усыновляли их. Поэтому она испытывала нехватку надежного плеча рядом. Пока они жили в общежитии, но Тартис, помня о заслугах Густава, предложил им помощь в собственном обустройстве. Вообще в последнее время он активно занялся благотворительностью.
Шумная компания галдела в столовой весь вечер. На ночь ко мне пришел Элион.
— Привет! — он легко проскользнул в кровать и обнял меня. — Показать тебе фейерверк? Как на ярмарке, помнишь, мы гуляли в шестнадцать лет?
— Покажи! — улыбнулась я. С ним особенно хотелось воскресить те моменты, когда в целом мире не было никого, кроме нас.
— Элион, может не будем сейчас? Все уже спят!
— Я включил звукоизоляцию, не волнуйся.
— А как же Рэйн? От него не спасает, ты же знаешь.
— Иногда я ему даже завидую, можно ничего не делать, а получать удовольствие! — шикнул Элион мне в ухо. И добавил: — в любом случае, это его выбор. Если придет — прогонять не буду, обещаю.
Поцелуи Элиона всегда ощущались более осторожными и внимательными. Даже Шакрес порой срывался, но джинн — никогда. Вместе с силой он унаследовал некоторые повадки Кассиана, например походку и манеру обнимать. Но мне это даже нравилось. Особенно, когда он с легкостью повторил все мои сны и лицо Кассиана легко заменил своим в моем воображении. Я купалась в сладости обладания любимым мужчиной. Никогда он даже не намекал на других девушек и сильно обижался, если я имела неосторожность его подозревать.
— Алиса, нет, сверху ты не будешь, — говорил он, впечатывая меня в кровать. — Мне больше нравится так, — он входил нежно и глубоко,
