будет, как мимо пройдут, скажу.
Нужно быстро решать, что делать. Брать Пастыря с питомцем и делать ноги или устраивать Лолидзе засаду, чтобы раз и навсегда покончить с мстительной семейкой? Вот чего, спрашивается, они ко мне прицепились? Грузины же добрые и веселые! Я в кино видел! А эти прицепились, как репей, только с мясом отдирать!
Ладно, неважно! Валить или валить, вот в чем вопрос!
Включим мозги. Десять машин — это весь боевой состав клана, скорее всего. То, что от него осталось. Двадцать, а то и больше новусов. Нас тоже двадцать — как бы паритет. Правда, Воинов только половина от этого числа. Но с учетом меня, хоть небольшое, но превосходство.
Не факт. Всех Криком не накрою, они же не будут так любезны, чтобы двигаться кучно. Да и их Воины поопытнее моих. Значит, другое «валить». Не кого, а куда. Отсюда. Потому что одолеть-то их мы, может, и одолеем, но победа будет пиррова. У меня и так не слишком много боевых типов, чтобы их в каждой пьяной драке использовать.
— Народ, грузимся и уходим! Пастыря ко мне в машину. Аня, Костя, со мной.
— Погоди. — Наставник снова со своими видениями. — У нас еще есть время. Я успею показать.
— А я потом на ногах останусь? Ну вот то-то! Давай в машину, ваше преосвященство! В другом месте поговорим.
— Лях, они прошли мост! Надо на запад уходить!
— Да я уже сам вижу! — множественные отметки новусов появились перед внутренним взором.
— Через Новую на Выборную…
— Миш, ты серьезно?
— Это оптимальный маршрут! — обиделся Аналитик.
— Я спрашиваю, ты серьезно считаешь, что эти ваши местные названия мне что-то скажут? Водил инструктируй, а не меня!
— А! Понял! Туплю!
— Пошли-пошли-пошли!
Погоня на машинах красиво выглядит только в кино, да и то, если у оператора руки не из задницы и со вкусом порядок. В реальности погоня — это тряска. Отбитая задница, прикушенный язык, маты, летающие по салону вещи и… я уже говорил про тряску?
Мы выехали с территории коттеджного поселка, когда на другом конце длинной улицы уже был виден свет фар машин Лолидзе. И рванули к Советскому шоссе, где бы оно ни находилось. Какой Ботпарк — я вообще не понимал, где нахожусь! За окном мелькали мутные тени: то ли здания, то ли деревья. Редкие фонари порой выхватывали из темно-серой ночи куски окружающего мира, но этого было недостаточно, чтобы сложить полную картину.
— Потом может не найтись времени, — сообщил Пастырь, вместе с Воинами подпрыгивающий на заднем сидении «Логана».
Мне рядом с водителем было не так тряско. Нашли за что держаться.
— Отвали!
— Но это важно!
— Инга, не дрова везешь!
— Сам садись и рули, умник!
— Ань, убери ствол, пока ни в кого не выстрелила!
— Нихрена себе у него скорость!
Параллельным с нами курсом двигалась мантикора, которую, в отличие от хозяина, в салон не пригласили. А ведь мы больше сотни шли!
— Твоя зверюшка долго сможет такой темп держать?
— Это неважно, Иван. Она обречена, как и я. И все остальные.
— Ты о чем вообще?
— Позволь мне показать…
— Прямо сейчас?
— Говорила же! Надо было нормальную машину брать, а не эту рухлядь! Сейчас на шоссе выйдем, сразу по скорости просядем — у них движки мощнее.
Так и произошло. Едва наша колонна выбралась с проселка на ровную дорогу, преследователи стали быстро сокращать расстояние.
— Я помогу. Но ты позволишь мне показать.
— Слушай, ну реально сейчас не время!
— А так?
Я даже оглянулся, чтобы посмотреть, что Пастырь имеет в виду. И успел увидеть, как мантикора развернулась и атаковала головную машину Лолидзе.
Это было по-своему красиво. Гибкая и подвижная, несмотря на габариты, зверюга бросилась прямо под колеса джипу. Тот вильнул, пытаясь избежать столкновения, и ему это почти удалось. Правда, не помогло. В последний момент мантикора извернулась всем телом, а ее хвост стрелой пробил лобовое стекло напротив водителя.
На такой скорости деталей я разглядеть не мог и скорее догадался, чем увидел, как костяное жало пронзило голову новуса, сидящего за рулем. И осталось внутри вместе с большей частью хвоста — его просто оторвало.
Мутант словно не заметил потери. Скользнул дальше и, сгруппировавшись, ядром влетел в салон идущего следом автомобиля.
Дальше произошло то, что обычно и происходит, когда две несущиеся на скорости сто сорок километров в час машины внезапно теряют управление. Идущий первым джип вильнул в сторону и начал заваливаться набок. По законам жанра он должен был крутануться на переднем колесе, пару раз красиво перевернуться… Но не успел.
Второй автомобиль, внутри которого скорее всего уже не было живых, врезался в первый. А третий, не пострадавший от диверсии мантикоры, не успел среагировать и впечатался во второй. Что было дальше, я не разглядел, очередной поворот скрыл картину аварии. Но уверен — там сейчас настоящая собачья свалка! А значит, вопрос с преследователями снят. Даже если погибших немного — новусы живучие твари! — Лолидзе потеряют время.
— Красава! — я бы хлопнул Пастыря по плечу, но с переднего сиденья это было непросто сделать.
Наставник горько улыбнулся и едва слышно что-то произнес. Я не расслышал ни слова, но прочитал по губам. Лидер сектантов прощался со своим Снежком.
— Теперь я могу показать?
— Давай доберемся до безопасного места, мужик! Не на ходу же это делать!
Таковым я уже привык считать базу клана. Да, там нет пулеметных вышек, колючей проволоки и минных полей. Это просто большой дом в частном секторе, старая купеческая усадьба, построенная еще в позапрошлом веке. Неплохо сохранившаяся, а лет пятнадцать назад еще и отреставрированная каким-то нуворишем из братвы.
Но зато свой участок с высоким забором. Куча «четвертых» под боком. И множество камер видеонаблюдения, картинка с которых транслировалась на несколько экранов в операционном зале. Взять такую крепость было легко, а вот подобраться к ней незамеченным — очень сложно. Учитывая молодость и неопытность нашего клана в играх больших дядек, мы решили сделать ставку на мобильность. То есть приняли решение разбегаться по сторонам, если на базу нападут. Как показали события недавнего времени, выбор был сделан правильный.
В это место мы и привезли Пастыря. Лолидзе, я был уверен, не станут сюда соваться. Не дураки же они, в конце концов. Должны понимать, что стоит им войти в зону действия камер, как мы прыснем в разные стороны — и лови нас потом тряпками.
— Ну давай, колдуй, — бросил я Наставнику, когда мы выбрались из машин и сгрудились во дворе. Аня без напоминания достала пистолет и прицелилась опальному сектанту в голову.
Тот никак на угрозу не отреагировал. Сделал шаг вперед и положил руки мне на голову. Его глаза приблизились, занимая всю область видимости. А потом свет мигнул и погас.
Я летел сквозь тьму. Живую, полную миллиардов наблюдающих за мной глаз. Внимательных, любопытных, жадных, жестоких, равнодушных глаз.
Летел сквозь время и понимал, что его течение во тьме подчиняется совершенно иным законам. Вечность слипалась в микросекунду и тут же растягивалась в бесконечность.
Я ощущал, что мчусь не просто так, а откуда-то куда-то. То есть у моего путешествия есть отправная точка и пункт назначения. Но ни о том, ни о другом не имел ни малейшего представления.
Внезапно полет прекратился. Вдруг. И я стал… кальмаром. Здоровенной тушей в несколько центнеров весом, которая невесомой стрелой неслась сквозь упругую толщу воды. На большой глубине и в полной темноте — сюда никогда не проникали лучи солнечного света. Одновременно с этим появилось понимание цели моего существования. Охота. Я должен был найти и уничтожить кого-то. Кто не имел права на существование. Мешал.
Не успел я разобраться с мешаниной чувств, как перестал быть водным жителем и оказался медведем. Или кем-то, здорово на него похожим. Хищником, которого боятся все вокруг. Под ногами влажно чавкала грязь, а нос сигнализировал, что неподалеку прячется тот, кого я ищу…
В новом теле услышал волчий вой, исходящий из моей собственной глотки. Я стал членом крупной стаи… Нет, не так. Моя личность разделилась на всех членов стаи, по сути, я и стал стаей. Которая гнала жертву уже много дней. След вел в тундру, лишенную даже намека на растительность, укрытую толстым слоем синеватого снега. Мой мех сливался с ним, а лапы — несколько десятков — мягко ступали по тонкой корке. Над головой кружила черная точка…
…размах моих крыльев превышал три метра. Став птицей, я кружил над поверхностью, фиксируя малейшее движение. С чуткостью, недоступной никому, кроме рожденных для неба, трогал
