Когда ни к кому не привязываешься, то и больно этот человек тебе никогда не сделает. Не надо никого впускать к себе в душу, Мила, ох не надо.
Сказанное показалось молодой женщине правильным. Она хлюпнула носом, затем омыла лицо холодной водой из озера и, подумав, решила, что не хочет возвращаться на кафедру. Ей требовалась смена обстановки. Вот только сидеть на берегу оказалось слишком неприятно, так как у берега гулял промозглый ветер. Подхватывать простуду из‑за своих переживаний было глупо. Глупо было и не переступать порог общественной библиотеки.
«Я всё равно должна появляться там даже несмотря на то… несмотря на то, что мэтра Тийсберга я там больше никогда не увижу», — рассудила она и, сжав ладони в крепкие кулачки, поняла, где может укрыться от дурной погоды.
Решение посидеть в библиотеке было рациональным, а дорога к ней привычной. Мила уже столько раз ходила именно этим маршрутом, что порой удивлялась как ещё не запомнила сколько ветвей на каждом из деревьев.
«А можно было бы и сосчитать. Листья совсем опали, хорошо ветки видно», — улыбнулась своим мыслям девушка, как вдруг увидела Свена Сайфера. Он сидел на спинке лавочки, опустив ноги на сидение, и, поглядывая на солнечные часы, с энтузиазмом зарисовывал что‑то к себе в большой блокнот. Молодую женщину он при этом словно желал проигнорировать. Свен поглядел Милу, но не произнёс ни слова, покуда она вынужденно не подошла совсем близко — не сворачивать же ей было с белого камня дороги на газон из‑за сущей ерунды.
— Эй, Лебёдушка, погоди-ка. Я бы хотел, чтобы ты взглянула на кое-что.
Засунув карандаш себе за ухо, Свен взял блокнот так, что вмиг стало понятно — показать он хочет то, что только что рисовал. И Мила могла бы ответить грубо, но Свену она симпатизировала, да и женское любопытство никто не отменял. Поэтому она подошла ближе.
— Хм. И что это? — разглядывая рисунок, осведомилась она.
— Герб, — гордо ответил Свен. — Мы решили для своей группы герб придумать, поэтому до конца недели передо мной стоит задача внести свои предложения.
— Чушью какой-то занимаетесь, — фыркнула Мила, однако в рисунок всмотрелась внимательнее. — Эм-м, тебе не кажется, что девиз на вилдарском как-то непатриотично?
— Думаешь? — расстроился Свен. — Я как-то больше мыслил в том направлении, что это будет выглядеть необычно. А сам девиз тебе как?
— Никак. Хер разберёт что ты там имел в виду, языки не моя сильная сторона.
— Но ты же поняла, что это вилдарский.
— А кто его не узнает? Вон закорючки какие, такие только на вывесках вилдарских мастеров висят.
— Хм, — задумчиво почесал затылок Свен. — А ты наблюдательная. Прям оминус вал тернус.
— Угу, прям пошли-ка вы все нахернус, — ответила Мила и, не прощаясь, отправилась по своим делам дальше. Могла она, конечно, проявить большую участливость, да только отвыкла она от такого. Своим уделом Мила Свон считала полное одиночество и не зря. Когда впереди неё на дорожку с боковой тропки свернули три девушки-студентки, весело щебечущие о чём-то, молодая женщина вдруг поняла, что вот так вот никогда в жизни у неё не будет. Никогда ей не стать столь беззаботной, чтобы обсуждать с подружкой фасоны платьев, окружающих мужчин или что лучше приготовить к обеду мужу и детям. Всё это для кого-то другого, не для неё.
— Ой, Анна, ты только посмотри, — донеслось до ушей Милы, и она сама не поняла отчего не просто вздрогнула всем телом, а вовсю уставилась на произнёсшую эти слова девушку. — Тут же Тварь неподалёку от нас.
— Фу-у, — поморщилась некая светловолосая студентка. — Надо уходить скорее, пока мы какую-нибудь заразу не подцепили.
— Да-да, — поддержала третья в этой компании, — уходим скорее.
— Анна, давай сюда.
Студентки шустро зашагали в сторону тропинки, ведущей к сцене, на которой периодически устраивались то магические состязания, то театральные постановки студенческих клубов, однако оборачивались они очень часто. Девушки никак не могли понять, отчего Тварь так пялится на них. А Мила сама бы этого не смогла объяснить. Что‑то от имени «Анна» вдруг дёрнулось в её душе. Внутри молодой женщины возникло тревожное волнение, да ещё такое, что несмотря на холод вокруг её неожиданно бросило в жар и пот.
— Анна, — протянула негромко Мила.
Молодой женщине хотелось разобраться в происходящем, но произнесение имени вслух ничего не дало.
«Быть может, эта девушка всего-то кого-нибудь мне напомнила?» — предположила Мила и вследствие этой мысли какое-то время постояла у обочины дороги, стараясь поднять из глубин своей памяти хоть что-то полезное. Вот только ничего толкового из этого не вышло. Разве что первоначальное тревожное волнение постепенно истончилось так, что вскоре перестало иметь всякое значение. Происшествие стало выглядеть сущей глупостью для Милы. Поэтому она с возмущением фыркнула и пошла по дорожке дальше, думая совсем о другом. Её размышления снова вернулись к Саймону и к тому, что в библиотеке теперь хозяйничает кто-то совсем другой, хотя никого-то лучше мэтра Тийсберга не было.
В последнем, кстати, Мила убедилась очень быстро. Новый библиотекарь ей не понравился с первого взгляда. Этот мужчина был слишком молод, слишком высоко задрал нос при её появлении, а ещё круглое пенсне ему совсем не шло. Оно делало его похожим на какого-то мелкого клерка, и суетные движения вкупе с наигранной улыбкой, с которой новый библиотекарь занимался студентами, лишь укрепили ассоциацию Милы.
— Здравствуйте. Мне нужна эта книга, — протянула она карточку.
В очереди молодой женщине не пришлось стоять. Все студенты, что могли бы оказаться перед ней, по-шустрому разошлись, дабы никто не заподозрил их в тесном общении с Тварью. Не хотелось иметь такую репутацию и новому библиотекарю, так как улыбка резко сошла у него с лица. Приветствовать молодую женщину он тоже не стал. Библиотекарь презрительно хмыкнул и, брезгливо взяв карточку двумя пальцами, безо всякого энтузиазма принялся искать нужный абонемент. Его пальцы неторопливо листали картотеку и, только убедившись, что за Милой Свон нет никакого долга, мужчина решил выполнить свою работу — не говоря ни слова, он отправился за требуемой книгой.
Глава 18. На дне каждой души лежит камень
Подготовка к докладу в отсутствие помощи мэтра Тийсберга шла туго, но Мила старалась не обращать внимания на сложности, а в особенности на пренебрежительное отношение к ней нового библиотекаря. Она утешала себя тем, что за прошедший год сделала огромный шаг вперёд в своём образовании, и теперь её навыков письма и чтения хватает на то, чтобы не отставать от прочих студентов её сословия. Одно то, что отпала надобность
