ты видела? – нетерпеливо спрашивает она. – Что ждет меня?
Мои губы беззвучно шевелятся, к горлу подступает ком.
– Свобода, – тихо выдыхаю я, знаю, что она хочет услышать. – Прошу меня простить, – встаю из-за стола и направляюсь к двери.
– До встречи на фестивале! – оживленно выкрикивает мне вслед принцесса.
Прочь. Прочь. Уйти отсюда. Скорее.
«Зачем ты соврала ей?» – спрашивает внутренний голос. Но принадлежит он не мне, а той женщине из силоцвета. Я не знаю ее имени. Однако это она. Вдруг ощущаю, каким холодным становится камень у меня на груди, скрытый под платьем. Она словно… ушла. И я осталась одна.
Ну и пусть! Со мной – авантюрин и Свет! Правда?
Жду их отклика, хоть какой-то пульсации. Но ничего нет. Не чувствую больше никакой связи со своими силоцветами. Я совсем одна.
Замок Лилий утопает в цветах. Они гирляндами оплетают лестницы и покачиваются над головой, наполняя залы густыми ароматами. Фрейлины принцессы все как на подбор – в бледно-голубых или розовых платьях, с цветочными венками на русых головах. Это так напоминает мне дни в Сколастике, когда я была чужой среди послушниц Сотмира, среди видий.
Вот и сейчас. Я приближаюсь к девушкам с растущим волнением. Почему никто не сказал мне, что у фрейлин будут одинаковые наряды? Я похожа на пеструю курицу. Косые взгляды в мою сторону, усмешки… Что ж, я этого навидалась.
Подбородок повыше, прикрыть глаза, будто бы я щурюсь на солнце или утомилась. Расправить плечи. Делай вид, что других просто не существует.
Знакомый смех проносится мимо меня тревожным колокольным звоном. Внимание фрейлин перебегает с моей скромно-высокомерной персоны на вошедшую в сад пару. Совсем скоро процессия тронется в путь, пройдя по центральной улице города до Площади Равновесия. А пока… мы все не можем оторвать глаз от принца Марциана и его спутницы.
Нет, рядом с ним больше не мелькают серые платья видий. Девушку рядом с ним не узнать – так она изменилась. И даже повзрослела. Бутон, раскрывший лепестки, блеснувший красотой.
– Сестрица? – шепотом произношу я.
Лицо Эгирны чуть вытянулось, четче проступили скулы, а в голубых глазах мелькает пронзительная искра. Ее открытые наряды сменило строгое пурпурное платье из бархата с высоким воротом, украшенным алой кружевной оборкой. Эгирна смеется, но ее глаза неподвижны. Марциан подносит к губам ее руку, целуя у всех на виду.
Но когда она успела заручиться симпатией принца? Это же я мечтала о нем тоскливыми ночами в Сколастике, представляя, как он выберет из всех послушниц меня… И хотя Марциан уже не кажется мне таким привлекательным, как раньше, я все равно раздражена.
Лай собак заставляет меня отвлечься от мыслей. Три огромных самоеда, лайки Витриции, бросаются к Эгирне, обступая сестру. Она прячется за спиной принца.
– Забери своих шавок, Рица! – кричит он ступившей в сад принцессе. – Они пугают мою невесту.
– Невесту? – переспрашивает Витриция, переводя недоуменный взгляд с брата на свою бывшую фрейлину. – Но это невозможно!
– Кто решил, как я должен жить! – возмущается Марциан под громкие пересуды свиты. – Мне плевать!
– Но отец этого никогда не одобрит…
– Отец! Его даже на празднике не будет. Еще немного, и королем стану я. Тогда-то все изменится.
Пелена тишины повисает над садом, словно легкая туманная дымка. Витриция вздрагивает, ее губы дрожат. Она озирается, ища поддержки. Наши взгляды встречаются.
Она берет меня за руку и ведет за собой прочь из сада. Фрейлины зовут ее, но тщетно. Если Витриция что надумала, иного быть не может.
– Вот дурень! Разговаривать так со мной из-за какой-то девчонки! – ворчит она под нос, но моей руки не отпускает.
– Ваше Высочество, я удивлена не меньше, – говорю я в ответ.
Мы идем вдоль плотных кустов бирючины, а когда останавливаемся, я вижу, как зла Витриция. Щеки раскраснелись, зеленые глаза полыхают.
Меня бьет озноб. Я видела это самое лицо совсем недавно. Бледным. Обескровленным. Мертвым. Желаю прогнать из головы страшные образы, но они никуда не исчезают, ложась поверх реальности незримым саваном.
– Ну и пускай! – вдруг говорит Витриция. – У меня и без Марциана полно забот. А кстати… – Улыбка несмело пробирается к ней на лицо. – Ты видела нового телохранителя Бено? Он такой красавец! Лорд… как же он сказал… проклятие, я, кажется, забыла его имя! Ты можешь себе представить! – хохочет принцесса.
– Мне он показался грубоватым.
– Что? – Витриция прекращает смеяться. Недоуменно смотрит на меня. И выдает еще более истеричный поток хохота. – Ирис! Ну и потеха! – Чуть успокоившись, принцесса произносит: – Он серьезный, возможно, чуть надменный, как и полагается лорду.
Я лишь раздраженно вздыхаю. Не хочу сейчас ни думать, ни говорить о Призраке. Мысли о нем выводят меня из равновесия.
Витриция смотрит на меня так, будто хочет сказать что-то еще. Взгляд ее мечется по сторонам. Я не решаюсь спросить о том, что увидела в яблоке видий. О голубом кристалле на груди принцессы. Как она связана с силоцветами?
По улицам города льется музыка. Девушки с цветочными корзинами дарят прохожим букетики и улыбки. На крышах сладко потягиваются коты.
Ко мне – не хуже вот такого кота – подпрыгивает Бено. Его лицо безмятежно, он совершенно спокоен. Все тревоги будто смыло вчерашним ливнем. Пробежавшая мимо девочка вложила мне в руку цветы – букетик фиалок, которые, как назло, снова возвращают меня мыслями к Призраку.
– Потрясающая работа, видия Ирис, – говорит королевский советник. – С твоей помощью я получил все, что хотел. Прими мои извинения за грубые слова.
Он не отрывает от меня восхищенного взгляда. Но мне неловко, потому что я больше не чувствую силы.
Букетик в моих руках покрывается серым налетом, чернеет. Я отбрасываю его в сторону, и он пеплом рассыпается в воздухе. Надеюсь, Бено ничего не заметил.
Вечером к королевству подползает туман. Он стелется по шероховатым булыжникам, покрывает их тонкой молочной дымкой. Мягкий, рассеянный свет окружает всех, кто выполз из домов на фестиваль. Стоит стемнеть, и жители Диамонта не высунут и носа, но не в эту ночь. Пестрят платья и мужские костюмы, передо мной мелькают яркие маски, расшитые блестками и перьями, колпаки, шляпы, атласные красные перчатки и разноцветные ленты в длинных русых косах.
Я и сама в маске. В черной маске, прикрытая черным плащом, я будто сливаюсь с темнотой. И мне нравится эта неприметность.
Уличные музыканты и придворные шуты, цветочницы и фрейлины, бродяги и принцы – сейчас нет никакой разницы. Маски и костюмы сделали всех равными.
Но я такая неуклюжая в этом платье Коломбины. Оно кажется мне слишком красочным, а декольте неуместно
