Я встречал достаточно драгоценных девушек и по опыту знал — ни одна из них не была настолько безупречной. Окруженной аурой недосягаемого благородства. Настоящей драгоценностью.
Многие из них лишь прикидывались чистенькими и добропорядочными среди своих дорогих сородичей. А потом без стеснения сбрасывали маски, оказавшись в более неформальных кругах.
Тогда как Сева всегда оставалась себе верна. Она была прекрасна не только внешне, но и внутренне. Серебряная завораживала и восхищала.
Один только ее взгляд из-под длинных ресниц кружил голову и пьянил.
Она пленила не только меня, но и окружающих. Я всегда ревностно замечал взгляды парней, брошенные ей вслед. Однако их кишка была слишком тонка, чтобы подойти к Серебряной или элементарно заговорить с настоящей принцессой. Но если бы они вдруг решились перешагнуть через собственные страхи, тогда их неминуемо ожидала встреча со мной. Они эту истину прекрасно знали.
Я не был избалованным мальчиком, как ее драгоценный дружок, я вырос в бедном квартале. На тех улицах, где уважение добывали силой и ей же отстаивали свои права. И ради Серебряной я был готов на пугающе многое, но по итогу… выбрал грязные деньги.
Чуть погодя приехал показушный кукловод. Он хорошо подготовился. Последняя модель ламборгини. Дорогой костюм цвета его черной души и гребаного золота, которым можно купить чужие жизни. Огромный букет серебряных роз. И самодовольная ублюдочная ухмылка, которую я бы с большим удовольствием вырезал при монтаже.
Акт второй — появление драгоценного принца. Нищеброд повержен. Принцесса в печали.
Презренные аплодисменты составителю и исполнителям.
Мои глаза неотрывно смотрели на ту, к чьим ногам я мечтал бросить весь мир.
Можете посчитать меня самоуверенным дураком, но я всегда знал, что добьюсь славы и признания. Никогда не сомневался в себе.
Есть одно мощное и важное правило. Оно гласит: плевать, верит в тебя весь белый свет или нет, главное — что думаешь ты сам.
Но мне повезло, я был не один в своем убеждении. В меня всегда верила мама, мои друзья и она…
Но после того, как я подписал аморальный договор, продал душу и увидел, как потух ее взгляд — вера в себя ушла. Остался горький вкус разочарования. Всякий смысл двигаться дальше — пропал.
Серебряная отвернула от меня взгляд и стала очаровательно улыбаться Льву.
— Дай сигарету, — не глядя на Стаса, сказал я.
— Ты же бросил. — последовал удивлённый ответ друга.
— Ну а сейчас снова начал. — рука нетерпеливо потянулась к раскрытой пачке.
Савельев дал мне прикрутить, и тогда главная героиня истории снова обратила свой взор на бывшего жениха-мудака.
Меня убивало то, как она на меня смотрела.
Испуганно. Затравленно. Разочарованно.
Моя душа вытекала из тела.
Дикая ухмылка коснулась губ. И я понял, что пришло время уйти, пока я ещё хоть как-то мог контролировать эмоции и не решился вдруг накинуться на Золотого, чтобы украсить его довольное лицо кровоподтеками.
Но вскоре он сам нашел меня.
— Есть разговор. — сухо кинул драгоценный, явившись на съемочную площадку, где мне первый раз было совершенно плевать на то, что творится в кадре. Просто потому что ничего из того, что там происходило не намеревалось попасть в мою итоговую работу. Настоящий фильм уже давно был готов.
— Так говори, — не поворачивая головы, ответил я.
Он стоял надо мной, затмевая солнце. Высился в виде твари из бездны, которая пришла забирать долги. Хотя я был уверен, что все прилежно выплатил вместе с процентами.
Бывшая подруга моей бывшей невесты кинула в нашу сторону любопытный взгляд и, заметив, что ее интерес не укрылся от меня, спешно отвернулась. Здравый смысл подсказал не забывать — вокруг ползает слишком много гадюк. Зазеваешься — будешь отравлен.
— Я буду говорить там, где не будет лишних ушей. — нетерпеливо выплюнул слова Золотой.
Нарочито лениво я соизволил взглянуть на Льва. Его рожа горела злостью и нетерпением. Но в договоре нигде не значилось, что я обязуюсь стать его послушной собачкой. И мне доставляло удовольствие наблюдать, как драгоценный мальчик, перед которым все лебезят, испытывает хоть какой-то дискомфорт.
Он дал деньги, которые могли помочь спасти мою мать, но это никак не мешало мне его неистово ненавидеть.
А я взял те деньги. Не побрезговал. Но я не говорил, что ненавидел себя меньше, чем Золотого.
— Стас! — встав с места, я крикнул другу.
Тот остановил кривую съемку. Весь процесс раздражал его не меньше. Он обернулся и с хмурым лицом направился к нам.
— Пойдём с нами к месту умывальных разборок. Покараулишь, чтобы никто не входил, пока мы с драгоценным поболтаем.
Савельев кивнул, и мы втроем покинули съемочную площадку.
Когда дошли до нужного поворота, Стас снова кивнул и остался в коридоре, а мы с Золотым двинулись дальше.
— Говори, здесь нас никто не услышит.
Он с презрением посмотрел на пустующее пространство и поморщился:
— Ты не трахнул Улю.
Чего?
Спокойно.
Я никогда не должен забывать, что люди могут быть намного хуже, чем я о них думаю.
— Она тебе пожаловалась? — я вскинул бровь. — Не знал, что она рассчитывала кончить. Должно быть, мне стоит перед ней извиниться…
— Я пришел сюда не шутить.
— А кто шутит? И я не пойму, в чем проблема. Трахни её сам, раз ты так переживаешь.
— Ты кажется плохо меня понял, нищеброд. Сева должна была застукать тебя за изменой. А ты даже не соизволил полапать её подругу. На чьей кандидатуре, между прочим, сам же и настаивал.
— Моя невеста, с которой у нас, по известным тебе причинам, не сложилось, уверена, в том, что я ей изменил. Так в чем проблема? Я даже сказал ей в лицо, то, что нафантазировала твоя больная фантазия.
— Этого недостаточно. К тому же на мои вопросы о том, почему вы расстались, она не признает, что ты ей изменил!
— Ты уверен, что ты её достаточно хорошо знаешь, драгоценный друг? Сева не станет тебе о таком говорить.
— Станет. Мне она рассказывает обо всем. А потому я делаю выводы, что ты поступил так специально. Получишь бабки, а потом скажешь Севе, что у тебя с Улей ничего не было. Ты планируешь меня кинуть, а я не могу этого допустить.
— Твоя разведка просто высший класс. — мои губы тронул оскал, —
