и немного мелочи сверх того в соответствии с текущим курсом. Если бы за конторкой в банке сидел американец, от сделки можно было бы отказаться. Но здесь, в чужой стране, все было чужое, иностранное. Потом они вернулись на улицу.
– Вот ваша небольшая приятная взяточка, – сказал Меррилл. – Берите деньги, да побыстрее, пока я не вышиб вам мозги. Вы поймали меня с товаром, тут не поспоришь. А как насчет пачки планов?
– Послушайте, – сказал его спутник. – Перед Италией я честен. А планы… Планы я уничтожу.
И тут же на тротуаре порвал на мелкие клочки те бумаги, которые вез Меррилл в тросточке из черного дерева.
– Может, вернете мне палочку? – предложил Меррилл. – Я бы с удовольствием сохранил ее как сувенир.
– Тысяча извинений, – ответил итальянец. – Вам она не подходит. Такая изысканная вещица выглядит в моих руках лучше, чем у… шпиона.
И он двинулся прочь, беззаботно помахивая тросточкой.
Меррилл смотрел ему вслед, досадуя, что оказался таким слабаком и в то же время в глубине души понимая, что поступить иначе было бы неразумно. Предстать перед судом как шпион, особенно в это время и с такими явными уликами, было совершенно немыслимо. Ранчо давало хороший доход, а встреча с Селией явно перевешивала потерянные десять тысяч лир. К тому же он надеялся, что сумеет скрыть случившееся от парней в Техасе.
Он отправился обратно в отель. Теперь, когда его карманы были пусты и аккредитив потерян, он чувствовал себя в этой чужой стране еще более беспомощным. Билеты и несколько лир, которых едва хватило бы на день, – вот и все, что у него осталось. В отеле он отправил телеграмму Дику с просьбой прислать еще тысячу. К счастью, на это у него хватило средств, хотя схема Кука этого не предусматривала. Теперь ему приходилось оставаться в Риме, пока не придут деньги.
Портье объяснил ему, что из-за разницы во времени телеграмма фактически придет в Техас даже раньше, чем он ее отправил, и обнадежил, что ответ он получит уже к вечеру, если не раньше. Меррилла это очень обрадовало. Однако мы уже знаем, что телеграмма залежалась на столе у майора Теллфера. Подошло время, когда скотоводу по договору с Куком полагалось отправиться во Флоренцию, а из Техаса никаких вестей не было. Пришлось послать телеграмму Селии, что он задерживается. Так в раздражении и недоумении он прождал весь следующий день и еще один. Договор с Куком уже не действовал, и счет за проживание в отеле постепенно рос. Он то и дело посылал Селии телеграммы, плюсуя оплату к счету. Тревога не покидала его.
К счастью для скотовода утром третьего дня Клей Гарретт занялся делами в отеле, напевая про «золотые ниточки в серебре», и таким способом напомнил майору о его обязанности. В три часа дня деньги пришли в Рим, и Боб Меррилл с облегчением оплатил счет за отель и сел на пятичасовой поезд до Флоренции.
До чудесного города своего счастья он ехал в переполненном отделении второго класса вместе с пятью армейскими офицерами и с парой, которая, как оказалось, проводила в Италии медовый месяц. Вечер был теплый, помещение тесное, а пейзажи вдоль дороги совсем не такие, какие он ожидал увидеть в Италии. Но в конце путешествия его ожидала Селия, и он просто сидел и мечтал, а раздающийся со всех сторон мелодичный говор здешних жителей действовал на него усыпляюще. По проходу мимо отделения то и дело проходили местные Ромео, которые по здешнему обычаю обязательно останавливались в дверях, чтобы нахально поглазеть на сидящую внутри леди.
Просидев в углу три часа, Меррилл наконец решил тоже прогуляться по проходу. Разминая ноги, он прошелся туда-сюда несколько раз. В дальнем конце коридора его путь лежал мимо купе первого класса. У одного из них дверь была закрыта, и занавеска на окошке опущена. Задумчиво остановившись у купе, Меррилл через щель под не до конца опущенной занавеской разглядел пару элегантных серых гамаш. Они показались ему знакомыми. Превзойдя в нахальстве итальянцев, он нагнулся и заглянул в купе. Беспечно развалившись в углу, в купе сидел один-единственный обитатель – мистер Генри Фишер!
Обрадованный открытием, Меррилл с улыбкой распахнул дверь и неожиданно предстал перед своим недавним другом. При виде скотовода глаза у Фишера сузились, но он тут же вскочил на ноги и сердечно его приветствовал.
– Провалиться мне на месте, – воскликнул он, – если это не Боб Меррилл! А я думал, вы отправились во Флоренцию еще пару дней назад. Ваши билеты от Кука…
– Со мной произошел несчастный случай, – пояснил Меррилл.
– Сочувствую. Что случилось?
– Те планы, Генри, которые вы мне дали вместе с тросточкой. Разумеется, вы ничего не знали…
– Планы? Какие планы? Садитесь, Боб. – Фишер усадил Меррилла на сиденье напротив. – Жарковато здесь, правда? – Он достал серую тряпку, которую всегда возил с собой, чтобы защитить свой безупречный наряд от дорожной пыли. – Вы не замечаете, как чертовски жарко сегодня? Так что случилось, Боб?
Он аккуратно закрыл тряпкой багажную сетку над головой. Действовал он верно, однако удача изменила ему. Боб Меррилл, провожая взглядом тряпку, заметил торчащего из-под нее большого золотого слона. Ручку трости из черного дерева!
Несколько секунд под испуганным взглядом Фишера Меррилл смотрел на трость. И только теперь в его простом, прямолинейном уме наконец-то сверкнула правда о той игре, которую с ним разыграли. Его сердце переполнила ярость. Следивший за ним Фишер, заметил это и, поглядывая не дверь, съежился.
– Н-ну, что?.. – выдавил он наконец.
– Что? – резко повторил Меррилл и отвел глаза от трости. – А то, Генри, что тебя снова бьет дрожь. Как тогда на лайнере в последний день. Когда пришел ко мне в каюту, верно? Трусишь! Генри, ты ведь трусишь!
– Что вы собираетесь делать? – испытующе спросил Фишер.
– Пока не знаю, – ответил Меррилл. – Я ведь тугодум, Генри. Потерпи немного. Дай мне время прикинуть. Будь я проклят, если не слышу стука твоих зубов. Держись, будь мужчиной. Мне противно смотреть на тебя. Полиция тебя еще не поймала.
– Ты не можешь ничего доказать, – выкрикнул Фишер. – Ничего!..
– Это я понимаю, – ответил Меррилл. – Ну же, Генри, соберись и будь мужчиной. – Ярость уже отхлынула, на его лицо вернулась улыбка. – Ты же знаешь, что я не из тех, кто бежит
