удивительно спокойно.
Интерлюдия
Просторное помещение освещалось тускло. Воздух словно состоял из табачного дыма. В узких кулуарах раздавались приглушенные голоса, а немногочисленные посетители ходили в карнавальных масках. Здесь никто не спрашивал имен, никто не здоровался, даже если узнавал знакомца, и разговаривали лишь об отвлеченных вещах, не касаясь дел государства или политики. И основным интересом для всех здесь была игра.
Собрания проходили редко, не чаще раза в месяц, и всегда в разных местах. Сегодня, к примеру, под это дело оказалось отведено двухэтажное здание галантерейщика Синицына, умершего на прошлой неделе от сердечной жабы. Родных у бедняги не осталось, помещение должно было отойти в пользу Империи. Более того, у департамента публичных зданий, коим руководил князь Неупокоев Константин Николаевич, на него уже имелись определенные планы по реконструкции.
Собственно, благодаря ему закрытые собрания «для своих» и появились. Константин Николаевич, как человек рисковый, и что немаловажно, невероятно везучий, сколотил свое состояние после смерти «папа» исключительно на азартных играх. Скачки, карточные салоны, даже бросание костей в сомнительной компании — Неупокоев не чурался ничего. И то ли благодаря фарту фамилии и насмешке судьбы, то ли из-за уже озвученного везения, везде выходил сухим из воды. А зачастую еще и с определенным выигрышем.
Оттого запрет Его Императорского Величества (читай, супруги Романова) здорово подкосил Константина Николаевича. Пять дней он провел взаперти, кушая сначала шампанское, а далее обычную горькую, но после решил: он без игры, как лебедь с подрезанными крыльями в Петергофе. Смотрит в небо, однако вынужден оставаться на земле.
Потому Неупокоев пошел на серьезный шаг — решил ослушаться Императора. Вместе с такими же горячими головами князь стал устраивать карточные салоны у себя дома, слава о которых постепенно перешагнула его гостиную.
И тут проявилась странная и забавная вещица. Играл — если не весь высший свет, то большая его часть! И Главноуправляющий Третьим Отделением, и Министр путей сообщения, и, прости Господи, даже мерзкий старик Разумовский, наиболее приближенный к Императору. Казалось, весь Петербург только и ждал отмашки, чтобы проявить себя в стуколке или висте.
Лишь Его Величество поданные оставили в счастливом неведении. И в том не было измены или законоотступничества. Ибо каждый из членов тайного клуба знал, что нет ничего хуже, чем играющий Император. Вот и не поднимал близкий круг данную тему, как при пьянице не говорят о хинной или иных настойках, чтобы не будоражить его фантазию. Однако между собой все знали и понимали.
Потому единственным, кто бы точно не мог здесь появиться, остался Романов. Да и, справедливости ради, самих участников тайного клуба после Перехода стало значительно меньше по вполне объективным причинам. Раньше здесь блистал весь Петербург, теперь же — лишь ограниченная его часть.
Впрочем, сегодня все же был необычный день. Хотя бы потому, что в здании бывшей галантереи возник еще один претендент на выигрыш. Тот, кого здесь никогда раньше не было.
— Доброго вечера, — поздоровался с хозяином незнакомец, завернутый в бесформенный плащ, делающий его фигуру квадратной, будто пришел шкаф с накинутым сверху полотном.
На нем оказалась огромная зачарованная маска рыжей обезьяны, из-за чего узнать мутноватые черты лица не представлялось возможным. Волосы он убрал под черный старомодный цилиндр.
Однако более забавно, что хозяин узнал гостя. Хотя по-другому и быть не могло. Все присутствующие появлялись здесь после частного разговора с Неупокоевым. Без всяких исключений.
— Добрый, рад, что Вы наконец добрались до нас.
На том общение закончилось.
Незнакомец обошел все столы и сел там, где играли в стуколку. Он тут же заказал сигарет и вина, после чего присоединился к игре.
Внимательные зрители, которых, впрочем, здесь было не так много, могли бы заметить, что незнакомец не азартен. Он не рисковал понапрасну, проигрывая небольшие суммы. Морщился от принесенных сигарет, будто те были не по его вкусу. А к вину и вовсе не притронулся.
Появился этот гость именно в тот момент, когда большая часть публики уже была разгорячена проигрышами или раззадорена победами. К наиболее шумным, нагрузившимся и пренебрегшим правилами хорошего тона, лично подходил Неупокоев. А это уже не шутки. Если князь разгневается, то больше никогда игрок не появится на пороге салона.
Сидел за столом, где спокойно и неторопливо проигрывался незнакомец, еще один интересный человек. Взбудораженный выигрышем, он то и дело поправлял под маской сползающее с потной переносицы пенсне, тер гладко выбритый подбородок и проводил рукой по светлым волосам.
Вельмару, Главному Вестнику Его Императорского Величества, сегодня невероятно везло. Как никогда. И Илья Викторович с поспешностью, которая обычно присуща молодым людям, уже думал, куда и как потратит выигрыш. Не замечая, что его медленно и очень умело завели в ловушку, будто рыбу в подсачек.
Вестник не обратил внимания, как проигрался его сосед по правую руку и за столом остался лишь незнакомец в маске рыжей обезьяны. Потому что карта шла. И Вельмар продолжал обогащаться. В какой-то момент он даже собрался остановиться, как вдруг проиграл. Он с непониманием смотрел на туза, в чужом раскладе, и не мог поверить случившемуся. Оплошность, случайность!
Однако проиграл он и следующую партию. И ту, что была после. Вельмар потел еще больше, поправлял пенсне, ерзал на стуле, но не осознал важного — он уже крепко насажен на крючок. Он попросту не мог уйти, все еще надеясь вернуть деньги обратно. И чем отчаяннее цеплялся за эту надежду, тем сильнее проигрывался.
— Моя взяла, — вновь положил карты незнакомец и потянулся за выигрышем. — Проигрались Вы, Илья Викторович. В пух и прах. Знаете, я сначала думал, что Вестникам надо запретить играть в карты. Вы же вроде как можете предсказать исход партии. Но потом понял, что для этого надобно быть Вестником первой или второй категории. У вас образы будущего подчас выходят спонтанно.
— Мы знакомы? — растерянно спросил Вельмар.
Он до сих пор не мог прийти в себя. Не далее как полчаса назад у него был на руках полугодовой оклад. А теперь… теперь не оказалось и тех трехсот рублей, которые Вестник занял, чтобы явиться к Неупокоеву.
— Конечно.
Незнакомец снял маску и цилиндр одновременно, положив предметы на стол. Сердце Вельмара застучало часто, от страха ускоряя ток крови. Еще бы, перед ним сидел его главный неприятель среди приближенных Императора. Некогда приближенных, если быть совсем точными.
— Жуткая дрянь, — отозвался Максутов, вытаскивая из внутреннего кармана портсигар со своими вишневыми сигаретами. — Будто полынь куришь, ей-богу.
—
