Я знаю, что он хочет дополнить каждый раз, но останавливает себя: с Евой все было не так.
– Потому что…? – допытываюсь я. – Да, она слишком…
– Слишком бесцеремонная, – перебивает отец, его тяжелый бас прогремел из колонок. – Она смущает Ису и ее подруг, когда спускается в одном нижнем белье вниз… Я был в офисе и, к счастью, не стал свидетелем этого. И она, как я уже сказал, грубит твоему младшему брату.
– Я поговорю с ней, – обязуюсь перед отцом.
– Это еще не все. Музыка из твоей комнаты играет очень громко! – жалуется мой старик. – Валерия не думает о других, ее эгоистичность также смущает Ису.
– Я понял, – обстоятельно изрекаю, – она больше не посмеет потревожить вас.
Если откровенно, я злюсь, потому что я и не углублялся в то, как Валерия относиться к моей семье. Я не разрешу ей вести себя так дальше. Ей самой хочется оставаться в особняке часто – я не возражал. Пожалуй, от сегодня все изменится.
Папа вымотано вздыхает. Этот вздох отдается звоном в ушах.
– Зачем ты с ней, Лукас?
Сглатывать больно. Дышать больно. Впускать в подсознание обличие Евы – больно. Я мучаюсь. Это она выбросила наши отношения. Да, я облажался. Но я признался в этом, я пришел и рассказал о своих чувствах. Мои извинения, однако, не имели смысла. Даже при максимальной искренности.
– Пап, – облизываю губы, – увидимся за ужином.
Проведя пальцем по смартфону большим пальцем, разъединяю вызов. Почему я допускаю наличие Валерии в своей жизни? Глупая, пустая, зацикленная на шмотках, без почтения отзывающаяся о собственных родителях, что дают ей все, чего она хочет. Я играю по ее правилам, просто для того, чтобы кто-то был со мной, пока мятеж, в котором я живу, не кончиться.
***
Мое терпение на нуле. Строптивость Валерии Бернарди меня не возбуждает, как бывало с Евой. Вал из упрямства, из неумения вслушиваться в просьбы других, выставляет напоказ ужасный, тупой характер. Я устал с ней ссориться, устал быть “неважным бойфрендом” и оказываться в итоге виноватым. Но Вал такая стерва, если предоставлять ей список претензий. А в основное время она молчит, не мешает, не маячит перед глазами. Ей пофиг – и мне пофиг. Я ей нравился, а потом она предложил поиграть, чтобы каждый получил желаемое. В ее случае – значительно подкрепить личное положение в наших кругах. В моем – нечто другое.
Я был бы удивлен, если бы вдруг близкая подруга Пьетры Ферраро выявилась хорошим неравнодушным человеком. Уверена, она даже не получает удовольствие от секса, а пытается сфоткать партнера в момент, когда тот стягивает с нее белье.
Я не придерживаю для Бернарди дверь, она выбирается из внедорожника сама. Даю голову на отсечение, что в прошлом месяце, когда она собиралась поставить точку в нашем спектакле, моя новая тачка из Кореи заставила е задуматься и не сжигать мосты. В тот день мне прямиком из Кореи пригнали совершенно новую модель кроссовера, за который я отвалил почти тридцать семь тысяч долларов. Вообще-то я заинтересовался им еще тогда, когда в марте прошлого года состоялась официальная премьера этой машины, но за рубеж модель SsangYong G4 Rexton отправился только в конце двух тысячи семнадцатого. К довершению всего, я не располагал нужной суммой денег. Валерия же полюбила черный “Рекстон” с первого взгляда. Солидный внешний вид нового авто ее явно подкупил. Кстати говоря, Бернарди так часто спрашивает меня о том, сколько я потратил на внедорожник, что я подумываю сказать ей о стоимости, лишь бы она отвязалась.
– Мы можем миллион раз обсуждать это, – грозно твержу, – но ничего не изменится, Вал! Ты больше не повысишь голос на моего брата. – Оглядываюсь и смотрю на нее, поправляя узел черного, как ночь, галстука. – Будет лучше, если какое-то время ты не будешь появляться в доме моих родителей.
Она шокировано открывает рот. Но вскоре ее глаза сужаются.
– Никаких проблем, – соглашается девушка, приблизившись ко мне. – Только не вздумай распространяться об этом своему дружку Маркусу, он быстро все передаст кузине − Пьетра сделает это потом достоянием гласности, будь уверен.
Я пропускаю Валерию вперед.
– Марк − не болтун, но я и не планировал ему рассказывать правду о нас.
Она многозначительно глядит на меня и ехидно усмехается.
– Ему не до этого, правда? Ему не до тебя и…
– Идем, – схватив ее за локоть, что называется, тащу за собой.
В другой руке стискиваю наплечный ремень черного кожаного портфеля. Моему самообладанию можно позавидовать. Я сам не могу понять, почему до сей поры терплю Валерию. Я догадывался, что синева в ее глазах ненастоящая… Она в один день созналась в том, что носит линзы, и я, как настоящий дурак, надеялся на то, что натуральный цвет у Вал − карий. Волосы у нее такие же волнистые и русые, как у Евы. Шелковистые, приятные на ощупь. Думал, что в коричневом взоре Валерии смогу себя потерять, обмануть сердце, разум. Но я не смог испытать этого, ведь глава у нее оказались отнюдь не медовыми − хм-м… бледно-голубыми. Она не любит их, считает некрасивыми, поэтому скрывает под синими стеклышками.
Я притормаживаю, потому как из золотистой “Мазды”, принадлежащей Доминик, вылезает Ева. Девушки обходят хэтчбек, закидывая ремешки своих сумок на плечи. Вал прижимается ко мне вплотную, завидев Мадэри. Точно так же вчера повел себя Маркус, когда заприметил меня. Доми и Ева обсуждают завтрашнюю вечеринку по случаю Дня Святого Валентина. Я прислушиваюсь к их разговорам, слух ласкает мелодичный смех Евы. А потом в поле их зрения появляюсь я. И Валерия. Ева проводит нервно языком по верхней губе и не знает, куда спрятать бегающие глаза. В отличие от Вал, ей не нужно использовать накладные ресницы, чтобы ее ресницы казались пышными – они у нее такие безо всяких дополнений.
– Чао, Лукас! – первая нарушает молчание Доминик, но мы еще не достигли той стадии былого взаимопонимания, чтобы она, как раньше, по-дружески приложилась щекой к моей щеке.
– Чао, – говорим мы с Валерий в унисон.
У Евы, наверное, уши горят, ибо я прожигаю ее взглядом, но она намеренно не обращает на меня никакого внимания.
– Привет, – слетает с ее рта очень отстранено.
Поворачивая голову то влево, то вправо, Мадэри кого-то выискивает. И от мысли, что пытается найти Маркуса, хочу ее придушить. И его тоже. Гребаный Отелло!
– Свидимся, – почти пресно отзывается Доминик, уводя Еву к выходу с парковки.
Желание остановить их бушует. Вытрясти бы из моей бывшей правду о ее нынешних чувствах ко мне. Но я, конечно, отпускаю их. И возобновляю шаг, когда Валерия щелкает пальцами у моего лица.
– Знаешь, – обиженно начинает Бернарди, – ты мог хотя бы притвориться, что я − не просто твой аксессуар.
Я отпускаю Еву, не устраиваю сцен, прикидываясь холодным. Впрочем, она играет похожую роль. Нам нужен судья, который определит, кто достоин главного приза лучшего актера, потому что Мадэри со мной здоровается либо через силу, либо не делает этого совсем. Я даю ей уйти, однако Селест, будучи очень хорошей девочкой, соглашается мне помочь и делится вторничным графиком своей подруги. Пускай я знаю только примерный план перемещения Евы по кампусу, но это уже что-то. После лекции по истории Рима она должна быть в библиотеке, штудировать книжные издания, посвященные лингвистике. И пока Ева будет увлечена созданием набросков для будущего доклада, я попробую застать ее врасплох. Селест поклялась, что не поставит Мадэри в известность о моей тактике.
