Руиз.
— Ты мне угрожаешь!?
— Просто объясняю правила, миссис Рапапорт.
— Я хочу поговорить с адвокатом.
— Извините, это невозможно, миссис Рапапорт.
— Тогда я хочу поговорить с послом США.
— Я не обязан выполнять ничего из того, что вы просите, миссис Рапапорт.
— Телефонный звонок! Я имею право на чертов телефонный звонок!
— Вы не в Америке, здесь нет права одного телефонного звонка, миссис Рапапорт.
— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! — крикнула она.
— Эй! — Руиз резко вскочил с места и навис над ней, и она в испуге прижалась к спинке стула. — Просто отвечай на гребаные вопросы! Ты знала, что твой босс сознательно связан с террористическими ячейками?!
— Нет! Я ничего не знаю! Я ничего не знаю! — закричала она, изо всех сил зажимая уши руками.
— Ты что-то знаешь! Должна что-то знать! Если придется я продержу тебя здесь гребаный год! Гребаный год в этой гребаной тюрь…
Прозвучал громкий сигнал тревоги. Он прорезал комнату, как циркулярная пила, напугав их обоих. Затем все стихло так же внезапно, как и началось. Руиз еще секунду смотрел на нее сверху вниз, а затем схватил со стола папку. Подойдя к двери, рванул ее с такой силой, что та врезалась в противоположную стену. Затем захлопнул ее за собой.
Миша попыталась отдышаться, трясясь и вздрагивая на стуле. Едва она начала успокаиваться — ну, настолько, насколько это было возможно в ее ситуации, — как снова раздался жужжащий звук. Она сцепила руки и сжала их на коленях. Хотела бы она свернуться в себя. Исчезнуть.
Дверь открылась, и по полу прозвучали мужские шаги. Не Руиза. Она знала, кто это, как только он ступил в комнату.
— Ты в порядке? — спросил Таль, садясь на стул, только что покинутый Руизом.
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами. На виске у него проявлялся синяк. Он давно не брился, даже для его привычного состояния. Но самым странным был его костюм в стиле Brooks Brothers с галстуком, который выглядел так, будто его не раз дергали. Таль выглядел помятым и растрепанным, что было почти странно. Не то чтобы обычно он ходил холеным и прилизанным, но всегда держался уверенно и спокойно.
Кто этот мужчина?
— Не совсем, — наконец проскрипела она.
— Прости меня за все это, я не знал, что так будет, — вздохнул он, потирая ладонью лицо.
— Что случилось?
— Номерной знак моей машины засекли, когда я забирал тебя возле офиса, — объяснил Таль. — В мой дом ворвались… полицейские и спецназовцы. Они считали меня причастным к стрельбе.
— Но ты не стрелял.
— Нет. Как раз наоборот.
— Ты их выслеживал.
— Да.
— И меня.
— …да.
Они долго смотрели друг на друга.
Проснись, Миша. Проснись, проснись, проснись, проснись, проснись…
— Кто ты? — прошептала она.
— Просто Таль, — ответил он с грустной улыбкой. — Тот же парень, что и раньше, просто я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
— Очевидно, — она рассмеялась, но смех прозвучал пусто. Механически.
Он прочистил горло и посмотрел в зеркало.
— Слушай, Миша. У твоего босса огромные неприятности, но, к счастью, очевидно, что ты в них не участвовала. Тебя привлекли в качестве прикрытия, чтобы сбить с толку таких, как мы.
— Кто это «такие, как мы»?
— Я работаю в охранной компании… ты слышала о «Блэк Уотер»?
— Хм?
— Это частная военная компания, стала известна пару лет назад. С тех пор она переименовалась.
— О да, помню. Ты работаешь на них?! — воскликнула Миша.
Таль покачал головой.
— Нет, я работаю в очень похожей компании, она называется «Ансуз». Как сказал Руиз, турецкое правительство наняло нашу компанию, чтобы помочь в борьбе с растущим присутствием Аль-Каиды в Турции. В частности, чтобы отследить твоего босса, как только выяснилось, что он едет сюда. Я должен спросить вот о чем, Миша, в США ты когда-нибудь замечала что-нибудь странное? Слышала какие-нибудь имена? Знакомилась с кем-нибудь?
Как я оказалась здесь? Ах, да, я лгала, изменяла и была ужасным человеком. Туше, карма. Ту-е*аное-ше.
— Нет. Клянусь, Таль. Я вообще не проводила с ним время на работе. На самом деле я была шокирована тем, что мне предложили эту командировку, подумала, все из-за моих очень высоких прошлогодних продаж.
— Да. Хорошо. Понимаю. Я вытащу тебя отсюда, не волнуйся. Этого никогда бы не случилось, не забери я тебя из той перестрелки. Прости, — сказал он, прежде чем встать.
— Значит, я бы никогда не узнала… — она позволила предложению повиснуть в воздухе.
— Я бы тебе рассказал.
Мы никогда не узнаем, правда ли это, а обо всем остальном ты уже наврал…
Она отказалась смотреть на него, поэтому он отстранился, собираясь встать. Но ее охватила паника; она так долго оставалась одна. Была расстроена, нервничала и напугана до смерти. Она потянулась к Талю, ведя ногтями по столу, но не желая прикасаться к нему.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Пожалуйста, вытащи меня отсюда поскорее.
Он застонал, впервые заметив наручники.
— Чертов Руиз, — прорычал он, выуживая что-то из кармана пиджака.
Извлеченный ключ через секунду освободил ее от наручников. Таль хотел растереть красные рубцы на ее запястьях, но она отдернула руки.
Таль долго смотрел на нее грустными глазами. Такими грустными. Хуже, чем когда он оставил ее в Риме. Хуже, чем когда-либо.
Нет. Ты не знаешь этого человека.
Он повернулся и вышел из комнаты. Миша подтянула колени к груди, стараясь стать как можно меньше. Но Таль все же сдержал слово, и минут через двадцать в комнату вошла женщина-полицейский. Она пробормотала что-то по-турецки, чего Миша не поняла, но тон звучал успокаивающе. Ей дали покрывало, которое она сложила пополам и обернула вокруг талии, как огромное полотенце, а затем последовала за копом из комнаты.
Когда они ехали через город, солнце казалось слишком ярким, и она часто моргала. Женщина продолжала болтать, похоже, не заботясь, что Миша ее не понимает. Добравшись до отеля, коп проводила ее до номера, а затем проверила его.
Тщательно.
Мише пришлось чуть ли не выпихнуть цыпочку за дверь, но, в конце концов, она осталась одна. Не то чтобы она знала, что с собой делать. Она бродила по комнате, в какой-то момент обронив полотенце-покрывало. В растерянности поискала сотовый, но потом поняла, что он в сумочке. Которая осталась в доме Таля. Куда она не вернется.
В итоге она села у изножья кровати, тупо уставившись на комод напротив. Прошел час. Потом два. Затем она легла плашмя на пол и уставилась в потолок. Она не знала, сколько часов прошло, сколько мыслей пролетело.
Он знал тебя. Он использовал тебя. Столько раз. Он делал свою работу. А
