близняшку пнуть.
– Молчала бы. Проститутка, – выдала я.
– Ну все, оскорбления начались.
– А как тебя еще назвать? В Люциана влюблена, с Валентайном трахаешься.
Ленор хохотнула.
– Окей. Можешь называть меня как хочешь, только Валентайну своему ничего не говори. Я жить хочу. Может, он меня в конце концов из тебя выселит, и я буду жить долго и счастливо.
– Ты хоть понимаешь, что он стал таким из-за меня? – поинтересовалась я.
Лежать в его объятиях и мысленно говорить с Ленор о нем было ну очень дико, но после вчерашнего это представлялось так, легкой детской разминкой. Тьма не просто меня изменила, она будто поглотила меня целиком. Так мне вчера казалось. Все, что было важным, перестало им быть. Мне стало все равно, что чувствует Соня, что произошло с ее мамой, и даже все равно на то, что чувствую я. Хотя правильнее сказать, чувствовала. То, что я должна была испытать, вспомнив о Ленор и Валентайне, то, что я должна была почувствовать, когда узнала о его поступке – все это тьма поглотила и растворила, не оставив во мне ни малейших сожалений. Ни частички боли, ни обиды, ни страха, ни даже злости.
Сейчас же я скорее была в шоке, поэтому просто лежала, чувствуя на своем плече тяжесть его руки, и моргала.
– Конечно, у абьюзеров, так их, по-моему, в вашем мире называют, когда они женщин бьют, она тоже сама виновата.
– Ты совсем дура, или притворяешься? – уточнила я. – Валентайн проводил кучу темных ритуалов для того, чтобы помочь мне. Тебе в том числе.
Если меня с одного так повело, могу представить, что происходило с ним. Когда он раз за разом пропускал через себя эти потоки тьмы.
– Да мне все равно, – сказала Ленор. – Я просто не хочу, чтобы у тебя мозги сварились. Застрять с тобой в одном теле в принципе удовольствие не из приятных, а если ты еще и свихнешься… Словом, давай-ка лучше без этого. Без выяснения отношений. Просто уходи от него и все. Но так, по-тихому. У Сони своей политического убежища попроси. А лучше…
– Если ты сейчас это скажешь, я за себя не отвечаю.
– И что ты мне сделаешь? – Ленор фыркнула. – Ладно, можешь не отвечать. Вопрос к тебе: с какой радости ты тогда вчера думала про черную страсть к нему? Воспитанница института благородных девиц, блин.
Мне нельзя поддаваться на провокации. Особенно – на провокации от нее. Мне вообще нужно держаться подальше от темной магии. Как можно дальше. Я вспоминала весь свой путь к этому ритуалу, и у меня просто мороз по коже шел. Я же втягивалась в него, начиная чувствовать себя чуть ли не всесильной. По крупицам, по капельке, раз за разом. Сначала незаметно. Потом все сильнее и сильнее. Да что там, я до сих пор отчетливо ощущала это могущество, и сравниться с ним не могло ничто. Даже самый яркий оргазм, самая большая радость, самое невероятное счастье меркли в этой тьме. Растворялись в ней.
Я в самом деле думала про Люциана и про черную страсть, и от этого меня закрутило в холодный рогалик. Я даже свернулась клубочком, выскальзывая из-под руки спящего Валентайна.
Сколько сейчас времени? Судя по тому, что еще только-только небо светлеет, рань несусветная.
– Иди к Соне, короче, – снова подала голос Ленор. – Там Сезар. Он Валентайна к тебе не подпустит, если ты сама не захочешь. У него есть такая власть.
– Я никуда не уйду.
– Что?!
Если можно представить рявк прямо внутри головы, то это именно он сейчас и был.
– Я никуда не пойду, – повторила я. – Я останусь с ним. Если мне нужно будет терпеть тебя в своей голове всю оставшуюся жизнь, даже посменно, если это поможет ему избавиться от тьмы, я попрошу его перестать работать над созданием тела. Это я его к этому привела. Я, понимаешь? А теперь просто сбегу, поджав хвост?
Я долгое время думала, на что рассчитывал Адергайн. Возможно, именно на это и рассчитывал. Что раз за разом спасая меня от тьмы, помогая мне решать вопросы с моей двойной сутью, Валентайн поддастся своей природе и станет тем, кем его хотел видеть отец. В результате Адергайн получит внутри Даррании своего наследника, а дальше… Лозантир знает, что дальше.
С самого первого дня, с самого нашего знакомства Валентайн старался держаться от тьмы, разрушающей его суть, подальше. Но потом появилась я. Я, которая вообще ничего не понимала ни о мощи этой магии, ни о ее обратной стороне. Сейчас я понимала его, как никто. Я точно знала, что тот Валентайн, которого я встретила на балу и даже тот, который заставил меня раздеться у себя в кабинете, никогда бы со мной так не поступил.
От этого на глаза навернулись слезы и стало невероятно страшно, но я заставила себя пару раз глубоко вздохнуть.
– Лена, ты что, реально не понимаешь? – предприняла очередную попытку Ленор. – Он больше не читает твои мысли. Ваша связь… ее больше нет. Она держится только на тьме, которая поглощает его, он чувствует только твою темную магию, только это вас и связывает.
– И что? – поинтересовалась я.
– В смысле – что? Ты еще не до конца отошла?! Тебе вроде уже не все равно.
– Я вчера стояла и смотрела, как Сонина мама лежит на полу с сердечным приступом. Ничего не чувствуя по этому поводу, – ответила я. – Думаешь, если бы он не пришел, сейчас что-то бы изменилось? Скорее всего, сегодня я решила бы избавиться от тебя, но сейчас я лежу и говорю с тобой. Потому что он вытянул из меня тьму. Потому что он всегда меня спасает, когда мне больно и плохо. И, в отличие от твоего Люциана, он ни разу, ни разу от меня не отказывался.
– Да, только мозги подвигал.
– Потому что ему нужна моя помощь! – взвыла я. – Потому что через меня он впустил в себя то, чего избегал долгие годы. И я сделаю все, чтобы помочь ему вернуться. Помочь вернуться тому Валентайну, которого я знала. Я знаю, какой он, и я знаю, что он может…
– Лена, ты его уже не вернешь! – на этот раз взвыла Ленор. – Если тебе плевать на меня, подумай о себе, о своей Соне… она же расстроится, если с тобой что-то случится. Ты говоришь, что он тебя спасает, но ты для него наваждение. Та самая пресловутая черная страсть, и это ненормально! Когда ты это поймешь, может быть уже поздно. Вот пока еще…
– Замолчи, – резко сказала
