– Я дал тебе три дня, – сразу же пресек любые возражения, мотнув упрямо головой. Не собирался давать ей поблажек и одаривать сожалением. Моя цель маячила на горизонте. Четкая и ясная. Оставалось повернуть Лизу в этом же направлении.
– Это мало…
– Сколько тебе надо? Сколько надо, чтобы быть готовой к новой жизни?
Упрямица сжала губы и молчала, насупившись, как маленький растопыривший перья воробей. Отчего-то меня накрыло желание сгрести ее в охапку, перекинуть через плечо и унести насильно в свою берлогу.
Рядом с ней меня обуревали самые разнообразные желания. Просто перли наружу, не давая передышки. Впервые столько много желаний и стремлений сосредотачивалось на одной женщине. Я вспомнил себя несколько дней назад, да буквально неделю, то был другой человек.
Отчаянный борец за независимость в отношениях с отцом. Равнодушный любовник, принявший как данность то, что рядом удобная женщина, с которой вроде как можно создать семью. Без любви и особого тепла. Человек, который цеплялся за старую жизнь, думая, что всё устраивает, а не устраивало многое. Теперь я полностью переменился, принял это. И как же со скрипом, долго, натужно и с сопротивлением менялась Лиза.
– Давай так, – я вздохнул, усиливая свой самоконтроль, – что станет, если ты посмотришь со мной дома? Считай, ты оценишь условия, в которых будет гостить наш сын, когда будет у меня.
– Что за хитрость, Гриш? – Лиза насупилась, возможно понимая, что ведет себя как ребенок, которого нужно уговаривать обманом. – Мы же наш дом смотреть собираемся?
– Хочешь сказать, ты просто так идешь в постель к кому-то, не лелея внутри далеко идущие планы? Я очень сомневаюсь, – я подтащил ее к себе за этот дурацкий шарф и уперся своим носом в ее. Холодный, начинающий синеть от мороза. В глазах ее плясал страх, а во мне стрелами гуляло нетерпение. Я не мог ждать, и тормоза отказывали.
– А ты хочешь сказать, что я, оказавшись с тобой в одной постели, сразу о кольце мечтаю? – ухмыльнулась она, прижимаясь ближе. Может, чтобы согреться, а может, не сумев, как и я, пересилить эту сумасшедшую тягу друг к другу. Так и стояли возле школы, смущая всех тех, кто решит выглянуть из окна.
– А мечтаешь? – выдохнул я в губы, прежде чем накрыть их поцелуем и украсть дыхание Лизы. Ее губы, чуть суховатые и жутко холодные, поражали контрастом между горячим кончиком языка, который скользнул мне в рот и вызвал волны жара по всему телу. Мы спаялись друг с другом, как два изголодавшихся зверя, шаря руками по одежде. Дурацкий шарф испортил всю малину, защекотав мне шею и даже уши. Я расхохотался, выпустив облачко пара в небо, и поддался внезапному порыву, подхватив Лизу и закружив. Она взвизгнула и вцепилась мне в плечи.
– Поставь, поставь! – легко ударила ладошкой по мне, и пришлось поставить ее на землю.
– Всё равно не переупрямишь, – сказал свое веское слово, едва сдержавшись, чтобы не показать язык.
Глава 43. Лиза. Шоковая терапияСпустя две недели
– Он мой сын, я его воспитывал с самого раннего детства! Хочу тебе напомнить, если ты забыла, Лизонька. А ты взяла и перевела его в другую школу, даже не посоветовавшись со мной. Почему со мной не посоветовалась?!
Муж насел на меня с самого утра, запев одну и ту же шарманку. Изображал примерного отца, у которого есть права. Не лучшее время он выбрал для очередного серьезного разговора, когда я собираюсь на работу и бегаю туда-сюда, стараясь понизить голос, чтобы ребенок не услышал скандала.
То и дело я бросала взгляд в окно, зная, что приедет Гриша, чтобы отвезти нас в школу. Один раз так сделал, и вот это уже вошло в привычку, стало естественным, как смена дня и ночи.
Уже две недели он как штык оказывается возле подъезда. Ошарашил меня новостью, что продает клуб, делает в новом купленном для нас доме ремонт, готовит детскую для Кирюши. И постоянно, по каждой мелочи он советовался со мной, не отказываясь от идеи жить вместе.
А я... А что я? Меня вся эта ситуация приводила в жуткий раздрай. Казалось, что я стою на месте, вросла в землю ногами накрепко и зажмурилась, а со всех сторон тянут на себя, тормошат и громко, настойчиво убеждают что-то делать.
Гриша ради нас кардинально меняет свою жизнь. Костя готов есть с руки. Усыновить ребенка, быть образцовым мужем. Умоляет простить его. При этом ведет себя в общем по-прежнему. К примеру, не предлагает водить ребенка из дома до школы и обратно. Винить его сложно – теперь школа располагается далеко от нашей квартиры, и это очередное неудобство, с которым приходится жить.
Теперь у моего сына полный комплект бабушек и дедушек. У кого-то нет их вообще, и несчастная женщина вынуждена дни и ночи самостоятельно, без помощи тянуть тяжелую лямку воспитания одного, а порой и больше детей.
У Кирюшки же есть мои родители, родители Кости и родители Гриши.
И все эти взрослые родственники ведут себя как сороки возле блестящих предметов, соревнуясь за право забирать внука на выходные и проводить с ним время. Впору расписание заводить и носить с собой ежедневник, чтобы не запутаться.
Вопреки моим самым страшным ожиданиям, родители достаточно быстро остыли после того, как я сообщила им правду о сыне. Мама, конечно, устроила жуткий скандал и схватилась за корвалол, но спустя пару дней уже принялась узнавать, как переменится наша жизнь и что сулит ребенку принадлежность к богатой семье. Казалось, что наконец сбылась мамина мечта прикоснуться к миру власти и больших денег.
Все как-то быстро приспособились...
И только мы с Кирюшкой бежали за бешеным экспрессом, пытаясь запрыгнуть в последний вагон.
Я даже не могу переехать в другую квартиру, не могу заставить его куда-то переезжать, боясь нанести психологическую травму. Не хочу увольняться с работы, чтобы не потерять почву под ногами. Кажется, что все вокруг знают, что я должна делать, и прямо говорят мне об этом, остается только подчиниться и выбрать.
Но какой выбор сделать? Бросить мужа-изменника и выйти замуж за богатого отца своего ребенка? Всем кажется, лучшей перспективы и нет на свете. На все голоса близкие советуют мне уволиться с работы и в прекрасном большом доме жить с Гришей и воспитывать нашего сына.
Они меня не понимают. Не понимают, почему я медлю. Никто меня не понимает. И где-то на периферии сознания возникает сомнение...
А может быть, действительно я не права, раз всем кажется, что я ошибаюсь... Очередной виток похожих мыслей пронесся в голове, и я почувствовала боль и пульсацию в висках. Тяжелые повторяющиеся думы не давали расслабиться и вызывали острые мигрени, а те, в свою очередь, не давали сосредоточиться, как и быстрый ритм жизни, который организовался сам по себе, словно без моего ведома.
Поморщившись, я бездумно глянула в окно, на что благоверный среагировал мгновенно. Подскочил к окну на кухне и срисовал картинку.
